Вот говорите - Вудсток, мол, Вудсток, эх, поздно мы на свет появились, эра закончилась, цветы завяли ... И все такое прочее. Жизнь, оказывается, бывает и через 32 года после Вудстока, и вот вам тому подтверждение.

Прошедшим летом, а если точнее, с 19 по 22 июля 2001 года мы побывали на рок-фестивале "Burg Herzberg Open Air", организованном неким Движением Хиппи. О самом фестивале я немного слышал за год до того, но не более чем просто слышал. Если точнее - в 2000 году, когда мы еще жили в Витценхаузене, я видел в витрине музыкального магазинчика афишу этого фестиваля образца не то 98-го, не то 99-го года, на основе которой можно было примерно представить себе его музыкальную направленность. В мае 2001-го, как-то раз во время полуденной паузы на работе я лазил по Интернету и на сайте одного весьма популярного здесь журнала обнаружил раздел про фестивали, запланированные на наступающее лето. Чисто ради интереса глянул в сводный список тех, кто этим летом будет играть по Германии, и увидел там уважаемую мной группу Caravan. Оказалось, что она играет на фестивале "Burg Herzberg". Когда же я посмотрел на полный список выступающих на фестивале, то решил, что мне там непременно надо появиться. Фестиваль этот ориентирован на близкий моему сердцу жанр "прогрессивного" рока, круг поклонников которого может быть и не столь широк, зато в известном смысле элитарен. Несколько из заявленных участников были в этом узком кругу оч-чень широко известны, так что я заинтересовался. Позже правда нарисовались кое-какие денежные трудности, но я решил принести материальное благополучие в жертву и на фест все же выбраться. Билет заказал по почте. Сам фестиваль проходил с четверга по воскресенье, с 19 по 22 июля, ехать надо было километров 100 от дома. Из Инета распечатал себе расписание фестиваля, в котором кстати обнаружил еще одного "широко известного" - Артура Брауна, которого в первом упомянутом мной списке не было. Ехать туда стоило уже ради него одного. По расписанию концерты шли с интервалом два часа до поздней ночи. Последняя группа в четверг начинала свое выступление в полночь. Я сам сперва не очень-то понимал, как мне быть, потому что в пятницу надо было обязательно появиться на работе, но вскоре решил просто отбросить все интеллигентские сомнения и ехать, а там будь что будет.

Приехал в замечательное время - солнце еще стояло в небе, но уже успокоилось, не жгло, а было очень мягким. Место для фестиваля выбрали подальше от населенных пунктов, я ехал туда через всякие рощицы и поля - душа радовалась. На подъезде к месту пришлось ждать где-то полчаса, народу подъезжало много. Стоял я в потоке машин, двигавшемся по-черепашьи, и на этот самый народ смотрел - и еще больше радовался. Это были те самые люди, к которым я сам всегда душой принадлежал. Не обязательно хиппи, но те кто живет теми же идеалами, все это видно по внешности, по лицам. Я вот все расстраивался, что не судьба была мне застать Вудсток, но вот теперь успокоился - оказалось, что дух этот не умер, что он рядом и можно к нему приобщиться. Машины двигались, ну или правильнее будет сказать, ползли по дороге в два ряда. В основном они все были забиты всяким походным хозяйством - палатками да котелками. Хипповость происходящего была видна уже по самим машинам - ни одной роскошной, никакого блеска, многие довольно старые, но в этом отсутствии блеска было как-то уютно; а некоторые машины были, в лучших хипповских традициях, радующе глаз разрисованы. Из машин доносилась всякая родная сердцу музыка - Santana, Doors, какие-то блюзы. Все было именно так, как я это себе представлял.

Ближе к лагерю продавали-проверяли билеты. Я показал проверявшему парню свой билет, он оторвал "контроль" и одел мне на руку голубую пластмассовую фенечку, которая отныне действовала вместо билета на все время фестиваля. Метров через двадцать после этого я поравнялся с другим "контролем" - стоявшая на дороге девушка пропела, приветствуя меня, и сказала, что собирает по пять марок за парковку. На этом формальности закончились, за следующие минут 10 я преодолел оставшиеся сотни три метров до лагеря.

Подъехал к лагерю. Ландшафт живописный - слева от дороги по краю леса идет ржаное поле, холмы кругом, видно далеко, все тем самым предвечерним солнцем залито. Когда я выехал к полю, моему взору открылась стоящая над ним радуга - небеса явно благословляли начавшийся фестиваль, что только подкрепило мой душевный подъем. Часть поля была скошена, располагаться надо было там. По правую сторону дороги тоже был лагерь - на лугу, который находился на небольшой возвышенности, но в той части уже не было свободных мест - приезжать на фестиваль начали за день до того, кажется с двух часов дня среды. Места были теперь только на том самом поле. Если глядеть с дороги на поле, взору открывалось море машин. Кое-где правда помечены были участки, которые надо было оставлять свободными - они образовывали коридоры, предназначенные для подъезда спасательных служб (к счастью, все четыре дня фестиваля обошлись без происшествий).

Почти все приехали с палатками, размещались на несколько дней. А некоторые даже ставили настоящие вигвамы. Публика пестрейшая, я радовался от души. Один раз даже прошел мимо индеец - настоящий, краснокожий. Хиппи всегда старались выразить себя в одежде, и это обычно у них очень здорово получается, и вот этот хипповский талант здесь можно было с большим кайфом оценить собственными глазами. Не следует при этом думать, что гости фестиваля были сплошь одни хиппи, по большей части это были как раз цивилы типа меня, но хиппи были нашим авангардом :)

Все это радовало глаз, но надо всем стояло нечто большее - радующее душу чувство мира и любви, разлитое в воздухе. Ни капли агрессии, неприязни, нетерпимости. В первую очередь именно за это самое, разлитое в воздухе, а не за музыку, стал легендой Вудсток - во всяком случае для меня. Сразу же решил, что не прощу себе, если Ленку с детьми не привезу сюда, ... ну или хотя бы одну Ленку.

До свободных парковочных мест пришлось довольно далеко ехать по полю. Поставив машину, я пошел искать собственно сцену. Идти до нее оказалось минут 20. Если поле, где я оставил машину, было слева от дороги, то сцена (а точнее их было две, рядом друг с другом) находилась в той части, которая была справа, это был большой луг. Чтобы добраться к сцене, надо было сперва выйти с поля на дорогу, потом пройти по дороге метров 300-400, оставив позади жилую часть палаточного городка, располагавшегося по правую руку от дороги, после чего начиналась часть, огороженная забором. Тут надо было с дороги свернуть и идти вдоль забора к проходу в середине луга. На этой огороженной части тоже селились в палатках приехавшие на фестиваль зрители, но там была также и всякая торговля - съестное, выпивное, много пластиночных лавочек, одежда всякая, амулеты и прочее. На одной полянке было устроено что-то вроде детской площадки - самым заметным сооружением на ней был большой шатер с надписью "Kinderspace", внутри него по краю стояла куча музыкальных инструментов, тамтамов всяких, металлофонов, колокольчиков, на которых все, и не только дети, охотно играли. Площадка же в центре шатра была свободна - там ходили на ходулях. Рядом с Kinderspace'ом стояла пара надувных бассейнов, там же пара кафе с детским меню - вобщем детей было чем занять. Надо сказать, с детьми народу было довольно много, иногда прямо с двухмесячными младенцами. По-моему это было уж слишком - фестивальная громкость все-таки не для грудничков.

Пространство внутри первой, внешней, ограды в свою очередь было разбито на три части. Одна часть примыкала к дороге, в дальнем конце ее находилась малая сцена, которая называлась "Сцена Prog&GOA". Ну прог - это "прогрессивный рок", а вот что такое GOA, я так и не разгадал. Немного странно, поскольку сам фестиваль в целом вроде как был фестивалем прогрессива, ну да ладно. Подальше же от дороги сперва шла та самая торгово-жилая часть с лавочками и Kinderspace'ом; если же идти по той части параллельно дороге, то через пару сот метров упираешься еще в один забор - там начиналась уже собственно поляна с главной сценой, при входе на которую проверяли билеты, ну в смысле те самые голубые феньки. Кстати голубые феньки были только у простых гостей фестиваля, у участников фестивальной команды и артистов они были розовыми, а у торговцев - зелеными.

Сцена была довольно небольшая, поляна тоже - метров 100-120 в ширину и метров 250 в длину. Слева и справа от сцены были натянуты большие полотнища-плакаты с рисунками черной краской на белом фоне. На левом было написано "Фашизм - никогда больше!" и изображен карикатурного вида панк, вскинувший руку в нацистском приветствии. На полотне справа был портрет Че Гевары. По-моему, странное сочетание. По краям поляны шли всякие кафе и лавочки. Слева был проход к малой сцене, две сцены были совсем рядом друг от друга, но друг друга не заглушали - сей феномен я отнес на профессионализм устроителей. С той же левой стороны был отгорожен участочек с "удобствами", так что гонять от сцены за тридевять земель не приходилось.

Я добрался до сцены к концу выступления первой группы. После этого дождался второй - перерыв на разборку аппаратуры и сборку с настройкой для следующей группы был порядка часа (что кстати было справедливо в течение всего фестиваля, так что объявленные в расписании фестиваля двухчасовые интервалы между выступлениями были уже нереальны). Эта самая вторая группа оказалась из местных, франкфуртская, называлась она Nova Drive. Первый их номер был небезинтересным, некие загадочные гитарные переборы и мельтешения, но на второй песне появилась вокалистка, низкорослая щупленькая девушка-блондинка в темных очках, она затянула мрачным голосом какие-то медленные страдания, и все стало сразу заунывно и неинтересно. Долго я ее не выдержал и в итоге бросил это дело и пошел слоняться по местности - ее совершенно справедливо будет назвать городком, получился действительно самый настоящий городок, хоть и без каменных домов. Поскольку на сцене ничего особенно интересного не происходило, в торгово-жилом городке кипела жизнь. Народ жег костры, закусывал, швырял друг в друга летающие тарелки, причем довольно часто промахиваясь, на что правда жертвы промаха не обижались. На одном вигваме, в котором жил некий потрепанный мужичок в растаманской шапке, висел листок с расписанием - мужичок читал несколько раз в день лекцию о правовом обосновании легальности курения марихуаны. На каждом шагу кто-то бил в народный хипповский инструмент тамтам, почти из каждой машины или же из стоявшей около нее палатки играла музыка, многие привезли довольно мощные установки. Я шел и поклевывал из поясной сумки виноград; прохожу мимо одной компании, запустившей музыку довольно громко, один чувак из этой компании подошел и что-то мне говорит, но за музыкой не слышно. Я ему сказал, что не слышу, мы прошли несколько шагов, он опять что-то сказал, я опять ничего не расслышал. Наконец, отойдя на достаточное расстояние, я смог его расслышать - он подумал, глядя на меня, что я не виноград поедаю, а магические грибы, и спрашивал, не продам ли я и ему немного. Я достал пару виноградин и предложил ему. Он, улыбнувшись, отказался, я улыбнулся в ответ - на том мы и расстались.

Я вернулся на "мое" поле к машине. Пока шел в начале поля, еще было слышно музыку со сцены, но дальше я уже часто путался, идут ли звуки со сцены или от одной из палаток, чьи хозяева не поскупились на мощность колонок. Оказалось между прочим коварно - получалось, что на расстоянии нельзя понять, идет ли концерт, а если идет, то какой и на которой сцене. Поскольку объявленное расписание принципиально не соблюдалось, получалось, что время начала очередного концерта приходится отгадывать, и чтобы не упустить его, надо прийти к сцене по возможности раньше, чтобы уж наверняка.

Приложившись к взятой из дома закуске и питию и переодевшись потеплее ввиду наступающего вечера, я двинулся обратно к сцене. По дороге позвонил домой - впечатления переполняли, не терпелось поделиться. Nova Drive как раз закончила играть. Впереди были два выступления, которые я хотел послушать - группы "Ozric Tentacles" и "Galaxy Transport". Ни одну, ни другую я до того не слышал, но слышал названия. "Ozric Tentacles" попадались мне несколько раз в рок-энциклопедиях, и я почему-то вынес для себя, что это группа, играющая с начала 70-х, и что общий дух музыки несколько мифологический. Название "Galaxy Transport" попалось мне, судя по всему, в журнале о прог-роке, который я купил за несколько недель до того. Журнал оказался интересным, помимо текста к нему прилагался компакт-диск, музыка оказалась весьма неплохой, так что упоминание кого-то в нем стало в моих глазах положительной рекомендацией. Сейчас я правда просмотрел его специально на предмет этой группы, и упоминания о ней не нашел :)

На сцене шла настройка. Народу перед сценой было не очень много, многие разошлись по домам. Обстановка "в партере" была по-туристски неформальной, люди располагались кто на складных креслах, кто на пенках на земле. Чего я никогда не видел на других концертах - стояли здесь не плотно, не локоть к локтю, а свободно, так что во время концерта, даже самого "козырного", можно было запросто пройти к самой сцене, или же встать на любой незанятой точке перед сценой, не рискуя помешать другим - места хватало всем и отовсюду сцену было хорошо видно. Был у этого правда и недостаток - когда толпа плотная, то в ней тепло, а так вполне можно замерзнуть.

Чтобы скоротать время, я пошел поглядеть на ларьки и закусочные, расположившиеся по краю поляны. Задержался около кришнаитского кафе - к ним у меня всегда лежала душа, правда в Германии мне еще ни одного такого кафе на глаза не попадалось. Взял что-то поесть, а поевши еще некоторое время просто постоял рядом. У кафе расположилась группа кришнаитов, пока не было концерта, они расселись на коврике с инструментами и запели "Харе Кришну". Вокруг собралось человек двадцать любопытствующих. Один из них взялся вроде как прикалываться - пел те же слова но на блюзовый лад, хриплым голосом с надрывом. Но вобщем ирония была добрая, и кришнаиты реагировали на это улыбкой, так что народ радовался. Кришнаитам я всегда симпатизировал, их увидишь - будто старых знакомых встретил.

Стемнело между делом. Я решил, что поскольку время уже довольно позднее, то вполне неплохая идея будет выпить кофе, чтобы посреди концерта не падать с ног. Надо сказать, это оправдало себя полностью, и момент и длительность действия оказались те что надо. Через несколько минут начался концерт.

Ozric Tentacles оказались квинтетом. Барабанщик с басистом внешне особенно не выделялись, а что до звука, то усиления на них не пожалели, особенно на басиста. Интересно было взглянуть на гитариста, по совместительству клавишника. Есть у меня книжка про мультимедийные возможности компьютера, а в ней одна замечательная иллюстрация - две фотографии, мужское и женское лицо, а рядом синтезированная "усредненная" фотография, на которой переняты в одинаковой мере черты обоих лиц. Так вот, увидев того гитариста, я сразу этот пример вспомнил - если этот метод применить к фотографиям Брайана Мэя и Элиса Купера, то несомненно получится озриковский гитарист. Он занял место в левом углу сцены, там же стояла для него клавишная стойка, к которой он временами прикладывался, очень даже неплохо на клавишных играя. В противоположном, правом углу сцены расположился клавишник-синтезаторщик. Одет он был кажется во что-то серое, что мне лично напомнило мешковину. Голова с залысиной и жидкими вздыбленными волосами напоминала портрет какого-то чудаковатого, немного глупого волшебника или гнома из книги сказок. Почти всю дорогу он, согнувшись над клавишами, слегка приплясывал на месте, при этом медленно покручивая головой, и ощущение было такое, что он будто говорил про себя "А вот здорово у меня получается, ... правда, а? ...!". Самая же колоритная личность обиталась в центре сцены. Этот выделился из всей компании сразу, в первую секунду, как вышли на сцену. Чувак с несколько сумасшедшим выражением лица и густыми брежневскими бровями, он появился с мешком-рюкзаком за плечами, положил его на пол. Отвесил поклоны публике, покручивая рукой, как мушкетер в кино. Потом скинул на рюкзак куртку, оставшись в футболке, превосходящей его природные габариты размеров на 10 с лишним. Я думал он певец - не отгадал, вокала у них вообще нет как такового. Официально по должности он видимо числится в группе флейтистом. Рядом с ним на полу стояла некая подставка, из которой торчало десятка полтора различных флейт, что делало ее похожей на дикобраза. Весь концерт этот парень в основном занимался тем, что вытаскивал из нее какую-то очередную флейту и самозабвенно дудел в нее, то слоняясь по сцене, то стоя у микрофонной стойки в центре, закрыв при этом глаза. Что он дудел - природе в основном неизвестно, ибо микрофон ему не полагался; только изредка, когда его коллеги оставляли свои звуки замолкать, а он при этом оказывался у микрофона в центре сцены, можно было услышать его флейту - и всегда это была банальнейшая трель на двух нотах, игранная одним пальцем. Так что основной его вклад в общее дело выражался в создании антуража средствами пластики, ну и плюс конферанс.

Музыка в целом оставила впечатление неясное, но все-таки положительное, хоть и не в сильной степени. Информация, которую я якобы помнил из энциклопедий, действительности не соответствовала - группа была родом не из 70-х, а из 80-х годов. Создалось впечатление, будто они стали воплощением идеи, которая в эти восьмидесятые доминировала - соединить два звуковых откровения: электрогитарный рок, явившийся откровением 60-70-х годов, и откровение 80-х, электронную технику в лице клавишных инструментов и прилагающихся к ним хитроумных вещей, сэмплеров-секвенсоров всяких, в коих я не разбираюсь. У озриков эта смесь получилась интересная, во всяком случае не банальная. С одной стороны, этот самый секвенсор все время играет один и тот же короткий мотивчик - то, чем нас, всех без исключения, масс-культура пичкает последние лет пятнадцать. Может есть для этого приема официальное искусствоведческое название, я же для себя окрестил его "взятие измором". Прием этот вызывает у меня практически гарантированное неприятие музыки, так что подпали под это отчасти и Ozric Tentacles. С другой стороны, в дуэте с синтезатором, струя рока в этой музыке была какой угодно, но не заурядной, играть ихний гитарист умел, и ни о каком взятии измором тут речи не шло. Почти везде сложные ритмы, никаких тебе "ум-ца, ум-ца", да и в целом структура музыки почти не содержала повторов, а строилась на постоянном развитии.

Играли они громко. Весьма кстати были световые эффекты. Длилось все это часа два, их потом еще на бис вызвали. Осталось в итоге то самое впечатление - неясное, но в целом положительное.

Часов у меня с собой не было, так что время я смог узнать, только дойдя до машины. Глянул на часовую стрелку, едва отошедшую от 12 часов, и решил, что время еще детское, Лена еще не заснула и можно позвонить домой. Позвонил, не отвечает. Слушая гудки, посмотрел между делом на минутную стрелку - она стояла на 50 минутах, то есть это было не слегка после полуночи, как я сперва подумал, а без десяти час. Лена так и не подошла. Я задумался. Предположил - остаюсь слушать Galaxy Transport. Играть будут минимум до 4:00, но считаться надо бы с 5:00. Это означает - езда по автобану со слипающимися глазами, 100 км до дома, потом в лучшем случае часа полтора сна, потом привести себя в порядок, хотя бы голову вымыть, а то волосы костром пропахли. К 9:30 на работу, в 10:00 беседа с шефом по поводу проекта, который я делаю в одиночку - стало быть надо, во-первых, что-то осмысленное говорить, а во-вторых, все записывать, поскольку больше спросить будет не у кого. На все это свежести явно не хватит. Вариант второй - не слушать Galaxy Transport, а поспать в машине часов 5 (постоянно скатываясь с кресла, поскольку машина стояла на склоне) и потом тронуться в путь. Свежести теоретически должно было бы хватить, но тут возникала другая проблема - в это время гарантировано попадание в ежеутреннюю пробку по направлению на Франкфурт (утром все туда на работу едут, вечером - оттуда, с нее родимой, соответственно пробка в обратную сторону). Время предсказать при таком раскладе нельзя, но простоять там два часа - вполне реально.

Оставался единственный вариант - плюнуть на этот самый Galaxy Transport, который еще и неясно откуда мне известен, и двигать домой, пока силы есть. Что я, недолго думая, и бросился осуществлять. Оказалось правда не все так просто. Машина стояла на склоне, покрытом торчащими из земли стеблями скошенной ржи. От прошедшего днем дождика и выпавшей уже ночной росы солома стала скользкой. Выезжать надо было в горку. Поставить машину лицом в нужном направлении не составило труда, но на этом лафа кончилась - наверх машина не ехала ни в какую, колеса проскальзывали, и при отпущенном ручном тормозе меня несло вниз, медленно но верно вынося на разбитые внизу палатки. Минут десять я рыпался, но все было бесполезно. В критическую минуту вспомнились несколько фраз, прочитанные случайно в одном учебнике по вождению : "Первая передача - самая медленная, зато самая мощная. Мощнее ее только задняя передача. Случается даже так, что на особенно крутые подъемы приходится въезжать на задней скорости, поскольку первая передача не вытягивает". Рецепт предков оказался действенным, и через две минуты я уже покидал лагерь в поле, еще сам не до конца поверивший в то, что мне удалось выбраться. Уже когда я выехал, мне некоторое время казалось, что звук от колес идет не совсем обычный, по-видимому солома застряла каким-то образом в колесах. Через несколько минут звук снова стал обычным - ну, думаю, значит теперь она вся повыпадала.

После часа ночи машин на дорогах мало, и я довольно быстро, за час, добрался до дому. В 2:30 ночи я торжественно сомкнул глаз на родной койке, весьма довольный тем, что до экстремального варианта дело не дошло.

Пятница, 20 июля.

Выспаться мне в эту ночь не удалось. Проснувшись с утра, я привел себя в цивильный вид и отправился на работу. Фестивальную фенечку спрятал под манжет, для чего понадобилось одеть на работу рубашку с длинным рукавом. Люблю я такие перевоплощения - из походного образа в полусветский. Перевоплощение правда не касалось машины, и если бы кто-нибудь глянул внутрь нее, то увидел бы там запачканные глиной кроссовки, разбросанную на заднем сидении одежду, а под лобовым стеклом фестивальный талончик на парковку. Но никто внутрь не заглядывал, так что поездка на фестиваль осталась моей маленькой тайной.

На работе я быстро отдуплился, потом мы всей семьей съездили и закупили продуктов на следующую неделю, и уж потом сели думать - как собственно быть. Ехать ли на фест сегодня или завтра, с Леной или без нее, а если с ней, то брать ли детей или нет, и где раздобыть денег, и как ночевать, покупать ли палатку - вопросов и вариантов было много. Думали мы долго. В итоге я выбрал нечто вроде гамбита - решил пожертвовать пятницей и остаться дома. Иными словами пропустить выступление восхваляемой английской группы Porcupine Tree и концерт, который пропускать нельзя - Элвина Ли. В одном из сообщений о фестивале группа, игравшая с ним, называлась Alvin Lee Band, а в другом прямо-таки Ten Years After; что это все-таки был за состав, по понятным причинам узнать не удалось. Это была настоящая жертва, зато выигрывалось качество. Во-первых, засчет этого удавалось выспаться и в субботу быть в форме. Во-вторых, ночевка тогда предстояла одна, а не две. Моя мама любезно вызвалась взять детей к себе и отпустить нас с Леной; две ночевки были бы для нее слишком трудным делом, одна же не должна была составить большой проблемы. К тому же было время спокойно собрать детей и собраться самим. Выбор был сделан и оставалось действовать согласно ему.

Суббота, 21 июля.

В субботу мы проснулись пораньше, хорошо выспавшись. Нагрузили полную машину - все, что нужно было на два дня для детей и для нас с Леной. Поехали все вчетвером к моей маме. Выгрузили детское приданое, поставили кровати, сдали детей на руке бабушке. Все обошлось без суеты, дети были в хорошем настроении, вобщем проблем не возникло. Через некоторое время мы вдвоем с Ленкой с легкою душой двинули навстречу приключениям.

Очереди на въезде на фестиваль в этот раз практически не было, это означало, что основная масса публики уже на месте. Билет для Лены на оставшиеся два дня фестиваля оказался дешевле, чем ожидали, полную стоимость за него брать не стали, что в нашем положении оказалось очень приятным сюрпризом. Машин на поле для стоянки стало еще больше, первые свободные места были от дороги раза в три дальше, чем два дня назад. Оказалось, что в дневное время на поле даже работал комбайн, убирал рожь. Скошенную часть организаторы быстренько размечали, и через несколько минут туда уже вставали вновь прибывшие машины. Памятуя опыт двухдневной давности, мы нашли место, где уклон был поменьше, чтобы не скатываться с кресел, когда будем в машине спать. Приехали на место мы примерно в 14:30, сознательно пропуская концерт группы Living Blues, заявленный на час дня. Однако, когда без четверти три мы были у сцены, Living Blues были где-то в середине своего выступления - хипповское "правило обязательной непунктуальности" действовало даже для первого концерта в день, хотя, казалось бы, ничто не мешало подготовиться к нему вовремя, начав пораньше, чтобы времени было с запасом.

Ясное дело, Living Blues играли блюз. Должен признаться честно, я не являюсь апологетом блюза, и отношусь к нему без трепета. В экстаз он меня не приводит, я ни разу не был потрясен произведением этого жанра, чаще всего мне просто скучно слушать блюзы - я не вижу в них простора для творчества и самовыражения, уж больно узкими кажутся мне рамки блюзовой формы. Вопреки всему этого, Living Blues меня порадовали, их было приятно послушать. Они играли без претензий на глубину, пожалуй что даже довольно развлекательно. Так и представляешь их играющими в каком-нибудь баре посреди техасской прерии, и как после выступления они присоединяются к твоей компании, пьют пиво и травят анекдоты. Эта незаносчивость и подкупала. Если же смотреть с чисто музыкальной точки зрения, то НАСТОЯЩИЙ любитель блюза наверное не воспринял бы их всерьез. Никакой интимности, никакого тебе крика души, да что там - ни одного черного музыканта в группе. Но зато настроение было создано хорошее. Запомнился пианист, толстый дядька в шляпе, напоминающий мне Олега Табакова в роли ковбоя (наверное это из "Человека с Бульвара Капуцинов"); ну он не только пианист был, но и пел здорово и на флейте играл. Запомнился дядька с губной гармошкой - этот был без шляпы, в красной рубашке навыпуск, еще более толстый чем пианист, спокойный и добрый. Все привыкли, что люди играющие на губной гармошке, обычно позволяют себе неточности в ритме и нотах, считается, будто бы это всегда этакая намеренная расхлябанность. Однако я подозреваю многих из исполнителей (например Боба Дилана) в том, что они просто этим инструментом не владеют. Дядька в красной рубахе был из этого правила замечательным исключением - его гармошка звучала чисто и точно, за что я его сразу зауважал. Благосклонность публики группе явно удалось завоевать, так что их с энтузиазмом вызвали на бис.

Следующим по программе выступал Артур Браун. Ну если точнее, то в расписании фестиваля стояла группа "Crazy World Of Arthur Brown", но что-то мне подсказывало, что из изначальных участников группы с этим названием в нынешнем составе только Сам - отдадим должное моей интуиции, я не ошибся. Если верить расписанию (чего, конечно, никто уже не делал), концерт должен был начаться в 15:00, Living Blues же ушли со сцены только где-то в полчетвертого. После окончания концерта один из организаторов, длинноволосый молодой парень в синей футболке, объявил со сцены, что Браун сотоварищи стоят в пробке под Франкфуртом и только прибудут на место не раньше чем через 45 минут, так что можно расслабиться. Помимо этого парень сделал еще одно объявление: "Дорогие гости фестиваля! Если у кого-нибудь из вас есть с собой бонги (если кто из читателей не знает, это барабанчики такие - МШ) , не могли бы вы их одолжить группе Pretty Things для выступления - они будут следующим номером. Они их вам потом вернут в целости и сохранности". Просьба была встречена смехом, хотя, с другой стороны, она не была столь уж странной - во всевозможные ударные инструменты в городке стучали на каждом шагу, а на поляне перед сценой были несколько лавочек, где продавались музыкальные инструменты.

Выступление Брауна я не хотел упускать ни за что, так что от с поляны мы уходить не стали. Благо было чем заняться. Походили, осмотрелись. Я ожидал от себя такого же восторга, как два дня назад, но сегодня чувства мои оказались более спокойными. Отметил про себя, что среди публики стало меньше хиппи - на выходные видимо приехало больше простых, "несистемных" людей. Публика в целом стала менее яркой, слегка исчезло очарование и магия, но настроение от этого почти не изменилось - атмосфера мира и любви оставалась такой же. Никаких драк, даже пьяных не было, ничего такого, что могло бы хоть чуть-чуть испортить настроение.

Мы пошли пообедать в кришнаитское кафе. Как только заканчивался очередной концерт, у кафе рассаживались на разостланном коврике человек восемь кришнаитов, заводивших "Харе Кришну". Из колонок со сцены тоже что-то играло но не так уж громко, их мантр это не заглушало. Так что в плане того, что послушать между делом, был выбор. Мы не спеша пообедали в этом кафе, потом пошли разглядывать все киоски и палатки. Мое внимание привлекла палатка с надписью "Kommune Niederkaufungen". Город Кауфунген я знал, это пригород Касселя, в то время когда мы жили под Касселем, я несколько раз проезжал через него. Но про коммуну слышал впервые. Тема жизни в коммуне была мне интересна, так что я направил стопы к этой палатке. Коммунары угощали чаем-кофе с пирогами, но основной целью их видимо было не заработать на торговле, а дать информацию о себе. Они напечатали про коммуну довольно много всяких книжек, брошюр и проспектов, они правда были небесплатными. Но на месте можно было это все свободно посмотреть, так что я углубился.

Когда говорят о коммунах, на ум (во всяком случае, лично мне) приходят коммуны хиппи. Эти люди не были хиппями, хотя наверняка часть из них вышла из этой славной лохматой братии, или уж во всяком случае не была ей чужда. Существовала коммуна кажется уже лет пятнадцать. Сначала это было несколько, не помню точно сколько, не больше пяти, семей, решивших жить вместе. Они разработали свои правила и уставы, и какое-то время проверяли их в жизни. Они убедились, что правила эти служат хорошей базой для организации жизни, и что коммуна готова к тому, чтобы расширяться. Сейчас в ней уже 75 человек. Они построили свой большой многоквартирный дом в Кауфунгене, и являются одной из достопримечательностей города. Люди там видимо образованные, и подход у них ко всему основательный. Наукой много занимаются, под организацию жизни в коммуне они подвели основательную теоретическую базу. Много внимания уделяют архитектуре - дома для коммуны это нечто большее, чем обычные многоквартирные дома для отдельных семей. И вообще вся организация коммуны у них весьма сложна и продуманна. Своим опытом они очень охотно делятся - проводят много всяких семинаров, приглашают всех на встречи для знакомства. Новых людей в коммуну, как я понял, всегда ищут, но подход к этому у них очень серьезный. Процесс отбора и вступления в коммуну довольно сложен и длится не меньше года, отсев может происходить на всех этапах. Сперва интересующиеся знакомятся с жизнью коммуны. Если она соответствует их представлениям, если это то, что они ищут, то на следующем этапе соискатели идут на учебу, проходят какие-то семинары, изучают ту самую теорию. Потом понемногу, сперва день в неделю, а потом чаще, проводят время в коммуне, принимая участие в общей жизни и знакомясь со всеми жителями коммуны. Понятно, что в первую очередь важна человеческая совместимость. Каждому кандидату назначают действительных участников коммуны, которые оказывают ему всю возможную поддержку во время интеграции. ( Должен здесь заметить, что в связи с этим не могут не возникнуть ассоциации с моей родной музыкальной школой и хором "Весна", откуда я есть пошел). С людьми, прошедшими отбор до конца, подписывается некий договор. И только после этого, причем не сразу, а опять-таки через какое-то время, люди становятся полноправными членами коммуны. В коммуне имущество и заработок становятся общими. Вообще, существует она довольно автономно, потому что работы хватает и внутри нее, получается таким образом маленькое самодостаточное государство. Выход из нее открыт, но это тоже длительный и постепенный процесс. Помнится среди книжек, которые там лежали, было исследование на тему "Направления усовершенствования договора выхода из коммуны" - кажется, профессор какой-то писал. Я посмотрел только одну небольшую брошюру, а у них было еще много другой информации. Вобщем, интересно все это очень. Хотя я довольно быстро пришел к выводу, что я, ну или говоря осторожнее, то что я из себя представляю в данный момент, для жизни в коммуне не создан. Раньше я почему-то всегда считал наоборот, что это мое. Вот так, все время что-то новое про себя узнаешь. Почитал я все это, потом мы еще немного потусовались вокруг палатки, взяли у них чаю с пирогом, присели рядом на травке, попили-закусили и пошли дальше.

На сцене между делом уже наблюдалась активность. Появился музыкант с гитарой, - белая акустика, - одетый в джинсовую рубашку, волосы у него были с легкой проседью. Что-то он там настраивал, пробовал. Солнце ярко освещало сцену. Дело потихоньку шло к выступлению. Помимо гитариста вышел на настройку еще один музыкант, потом появился барабанщик. Настроившись они даже со сцены не уходили, просто сели по местам - гитарист в правой части сцены, его напарник - в левой, а барабанщик - сзади за ударной установкой. На сцену вышел человек из команды организаторов, тот самый длинноволосый в синей футболке и подошел к микрофону.

"Вы уже, конечно, заждались," - начал он, -"но у нас есть нечто, что встряхнет вас. У нас есть Бог Адского Огня - Артур Браун, который имеет силу и власть послать Харе-Кришна-Скинхэдов в ад". Слова эти вызвали в публике легкий смех - любителей кришнаитских мантр в народе было немного; я улыбнулся вместе со всеми. Для справки - "Бог Адского Огня" это цитата из самой известной песни Брауна "Fire", в моем рассказе она еще всплывет.

Парень тем временем продолжал, он представил участников группы. Имя музыканта, сидевшего с левого края сцены мне не запомнилось. Он был мультиинструменталист, играл на скрипке, гитаре, слайд-гитаре, уж не помню точно, может и на чем-то еще. "Музыкант слева от меня", - он показал на гитариста, - "должен быть вам знаком с детских или юношеских лет - Эрик Фолкнер из группы Bay City Rollers. Вот так он выглядит двадцать пять лет спустя. Эрик Фолкнер". Потом он назвал барабанщика, чье имя у меня в памяти тоже не задержалось. "Ну что же, хорошего вам концерта. Бог Адского Огня - Артур Браун" - объявил напоследок парень и ушел со сцены.

Музыканты заиграли. Звук был чисто акустический, что уже само по себе удивило - то, как я себе представлял Брауна, подразумевало что-то громкое и сильное, электрическое, в частности мощный органный звук, а тут клавишных не было вообще. Но гитары и скрипки, этакого цыганского состава, как оказалось, вполне хватает, чтобы создать плотную звуковую ткань. Звук был именно плотным, не было легковесности, которая традиционно свойственна варианту "Unplugged".

Из глубины сцены медленной, по-кошачьи слегка пружинистой походкой выходил человек. Он был в черном плаще и в черной шляпе. Лицо его было закрыто черной тканью, слегка блестевшей на солнце. С одной стороны это напоминало паранджу, поскольку лицо было закрыто полностью, с другой стороны, чуть ниже подбородка эта ткань заканчивалась острым углом, что больше напоминало повязанный на лицо платок, с каким на картинках или в кино изображают какого-нибудь Зорро или ковбоев, грабящих почтовый поезд. Вид был слегка зловещий, но элегантный. Браун приблизился к микрофону и запел низким глубоким голосом, расставив ноги и вскинув обе руки вверх и в стороны. Первые слова прозвучали отрывисто:

"Where ... have you been ... "

и далее совершенно неожиданно

" ... my blue eyed son"

из чего следовало, что звучит песня Боба Дилана "A Hard Rain's A-Gonna Fall". Неожиданно это было потому, что Дилан и Браун являли собой в моем представлении два совсем разных образа; тут-то и задумаешься, что вобщем-то они и не столь далеки друг от друга. Песня эта правда про предчувствие войны, что зрительному образу, пожалуй, соответствовало и только усиливало впечатление.

Голос у Брауна сильный и глубокий, и за 33 года на сцене это не растерялось. Могу даже смело утверждать, что ни один другой певец в рок-музыке так не владеет голосом. Артур Браун берет слушателя крепкой хваткой, его мощь и драматизм исполнения завораживают так, что оторваться невозможно. Даже с акустическим сопровождением. Публике, как присутствовавшей на концерте, так и абстрактной, лучше всего известен альбом 1968-го года "Crazy World Of Arthur Brown", где предстает перед нами образ несколько потусторонний и даже слегка зловещий - в конце концов все-таки Бог Адского Огня. Конечно это понимает и сам Браун, и в этой первой песне он такому образу полностью соответствовал.

Но вот первая песня закончилась. Прочтя пару стихотворных строк, Артур отвел возможные апплодисменты, тем временем скрипач-мультиинструменталист сменил скрипку на слайд-гитару и началась вторая песня - мажорная и ритмичная. Пока звучали первые аккорды, Браун преобразился внешне - исчезли черная шляпа, маска и плащ, и он предстал перед публикой в более простецком виде - расшитая жилетка с блестками, вишневого цвета шаровары, веселый и насмешливый дядька с длинными волосами и залысиной. Таким он и оставался все выступление. Дань тому самому зловещему образу и ожиданиям публики была отдана, а теперь перед нами предстал такой Артур Браун, каким ему видимо хотелось быть самому. Вторая песня была повеселее, в проигрыше он даже как-то приплясывать стал. Этот налет стеба проблескивал в течение всего концерта, даже на довольно драматических номерах.

Следующей, если я не ошибаюсь, была "I Put A Spell On You". Предваряя ее Браун сказал: "Эх, движение хиппи представляет, понимаешь ... Сейчас я исполню песню, которую пою уже тридцать три года, с начала этого самого движения хиппи в Англии". Ну и спел. По сравнению с классической записью эта песня больше других теряла из-за акустического сопровождения, но все же захватывала.

Всего, что прозвучало на концерте, я не запомнил. Где-то после "I Put A Spell On You", не помню сразу или нет, была брауновская собственная песня "Devil's Grip", драматическая такая, перепетая, по его словам, бесчисленным множеством металлических групп. Прозвучало также и несколько чужих песен, аранжированных Брауном на свой манер. Объявляя очередную песню, он сказал нечто вроде "ну вот а сейчас исполним ... " и сделал паузу, дав возможность кому-то из публики крикнуть "Fire", после чего продолжил: "конечно, конечно, только через одну песню".

Над фестивальной поляной между тем наблюдалось движение - наворачивали круги какие-то мелкие самолеты с дельтапланами, наверное из местного летного клуба. Видимо, было им интересно, что это там происходит внизу, а может даже и слышно - и все это за бесплатно.

Артур же между тем перешел к той самой песне "Fire". Гитара со скрипкой звучали со все нарастающим напряжением, в то время как он рассказывал, как однажды он лежал как-то на лугу в траве (тут он и правда улегся на сцену), и вдруг луг превратился в море, и трава превратилась в песчаный берег, и вдруг море запылало, и песок запылал, и пламя объяло все вокруг, и из пламени появился некто, который все приближался и приближался, и он сказал ...

Тут в оригинале звучит фраза, выкрикиваемая мощно и грозно, та самая:

"I am the God of Hellfire, and I bring you ...
......Fire!...

(Кому-то из читателей, не слыхавшим Брауна, эта фраза может быть тем не менее знакома - эту звуковую цитату с альбома 68-го года использовала в 90-х группа Prodigy).

Конечно публика серьезно готовилась к этому моменту, чтобы хором выкрикнуть это заклинание - мол спели мы дуэтом с Артуром Брауном, выпили с Гребенщиковым .....

Звук оборвался.

I am ... !!! .....

Or I am not?

Do I know at all, who I am?

"Знаю ли я вообще, кто я такой? ..... Конечно, я знаю. Я - Артур Браун. Я часто вспоминаю свое детство. Был у меня дядя, он жил в Техасе ... "

Гитарист со скрипачом тем временем ожили. Заиграли что-то в стиле кантри, с запилом на скрипке. Минуты две играли кантри, про адский огонь забыли окончательно. Скрипач наяривал добротно, выказал мастерство и энергию, чем заслужил аплодисменты по окончании.

"Итак, я знаю кто я такой. Конечно, я - Артур Браун. Но знаете ли вы, кто вы? Кто из вас может сказать ..."

Who of you can say ... : I AM THE GOD OF HELLFIRE AND I BRING YOU ...!!!

Лично меня все это зацепило, и сильно. Но похоже я был в меньшинстве. Над поляной вновь наяривали самолеты с дельтапланами. Зрители один за другими тыкали пальцами в небо. Вот и Елена моя тоже обратила мое внимание на небесное движение. Странно все это - идти на концерт, чтобы глазеть на самолеты. По-моему интереснее на сцену посмотреть. Показывающим на небо я, в Ленкином лице, ответил, указав на сцену - по-моему смотреть все же следовало туда. Ничего другого я собственно не имел в виду, но там оказывается, действительно происходило что-то интересное. А именно - Артура Брауна на сцене не было, хотя голос его звучал! Через несколько секунд он показался из толпы, в нескольких метрах перед нами. Шел и пел. Можно было потрогать его руками, неясно только зачем ... Он прошел мимо нас, присел на заборчик у аппаратной башни в паре метров у нас за спиной, хотя какой там "за спиной", мы с него не сводили глаз конечно. Все это время он продолжал петь - да здравствуют радиомикрофоны. Такого мне еще не довелось переживать - как будто все это, с такой экспрессией и драматизмом, вкладывая всю душу, исполняется только для тебя одного. Такими бывали видимо квартирные концерты. Было в этом что-то нереальное, не верилось. Мне потом вспомнились какие-то анекдоты про тот или иной рай (вроде того, что рай для программиста - это когда все хорошо работает и не виснет). В происходившем было что-то от хипповского рая - стоишь себе на полянке, солнце светит, а мимо тебя проходит Артур Браун, поющий "Fire".

Посидев с минутку на заборчике, Артур двинулся в обратный путь, прошел через публику с другого фланга - чтобы всем этого досталось, потом забрался на сцену, все это время не умолкая.

Впечатлений уже хватило надолго вперед, но концерт на этом не закончился, Браун исполнил еще несколько вещей. Взял перед очередной песней в руки гитару и спросил : "Есть ли среди вас кто-нибудь, кто что-нибудь ищет?" - "Да", - ответил пипл. -"Нашли ли вы то, что ищете?" - "Нет", - ответил пипл. - "Эта песня для тех, кто не нашел то, что ищет."

И запел "Still haven't found what I'm looking for" группы U2. Не знаю, меня почему-то это тронуло. И пел проникновенно, и просто само то, что знатный музыкант принимает всерьез музыку другого поколения, пришедшего уже после его звездного часа, вызвало у меня искреннее уважение. Допев песню он рассказал - "Эту песню мне мой сын раз за разом заводит, когда мы с ним устраиваем на машине большие переезды через Техас. Ему двенадцать лет, и он U2 очень любит. По-моему это замечательная песня."

Свое выступление Артур закончил тоже классикой, правда совсем другой - спел оду "Jerusalem", песню даже уже не прошлого, а позапрошлого, 19-го века на слова Уильяма Блейка. Вобщем-то прикалывался над высокопарностью, с гротеском спел, но блеснул напоследок своим могучим голосом. Так вот и закончил он концерт на мажорной ноте. На бис его не вызвали - энтузиазм у публики был не тот.

Что ж дальше? По проваленному плану выступление Брауна должно было начинаться в 15:00, после чего в 17:00 обещана была группа Magma, в 19:00 на сцену выходили Pretty Things, в 21:00 некая группа Sunya Beat, в 23:00 шли гвоздем программы Big Brother & The Holding Company, а в 1:00 для расслабона и отхода ко сну подавали группу Late September Dogs. На часах было полседьмого. Когда со сцены просили одолжить бонги для Pretty Things, было четко сказано, что они будут играть следующими. Чему и кому верить? Куда делась Magma? Вопросы набегали один за другим, и чтобы не погрязнуть в умствованиях, их надо было отмести каким-нибудь решительным действием. Ну то есть решительности особой там и не было, мы просто взяли и пошли к машине - приложиться к запасам провизии и экипироваться так, чтобы уже больше не возвращаться до конца дня. Уже набранный за время фестиваля опыт говорил, что меньше часа до следующего концерта все равно не пройдет.

Мы добрались до машины, слегка закусили. Взяли с собой одежду потеплее. У меня по части сбора на рок-концерты уже кое-какой опыт есть, и вынес я из всего этого то, что особенно утепляться не надо. Поскольку на концертах стоишь в плотной толпе, эффект получается вроде как в пчелином рое, тепло не столь сильно рассеивается и жара получается вполне африканская, даже осенними вечерами в Москве. На случай, если вдруг мне все-таки становилось прохладно, ну например когда с концерта домой идти, я всегда брал с собой ветровку из болоньи, с ней теплоизоляция получается хорошая, снаружи не пронизывает, а изнутри тепло не уходит. Ее я взял и на этот раз. Оказалось, что я просчитался, не так чтобы фатально, но в итоге пришлось слегка померзнуть. Дело в том, что толпа была тут совсем неплотная, все как-то так уживались, что хватало место каждому. В твое жизненное пространство, в необходимый для спокойствия один метр или сколько там нужно, никто не вторгался, даже можно было этот метр вокруг себя обустроить по своему желанию, многие, например, ставили раскладные кресла и располагались в них, вытянув ноги вперед. Было в этом что-то такое, что глубоко трогало; наверное это лучший пример того, как в толпе можно по-настоящему уважать друг друга. Ради этого можно было и померзнуть. Кое-что для обустройства взяли и мы - туристский коврик из "пенки". Собрались и двинули обратно к сцене.

Еще не дойдя до конца нашего поля, мы уже услышали звуки, которые судя по всему доносились со сцены, и видимо с главной. Пройдя еще сотню метров, мы в этом окончательно убедились - будь это из какой-то машины, они остались бы сзади или же стали бы хуже слышны, а звук не менялся. Играли рок-н-ролл, и вскоре все сомнения развеялись - играют Pretty Things, а мы к началу концерта опоздали. Я почему-то сразу понял, что это они, притом, что я группу эту никогда не слышал, а знал о ней совсем немного. А именно - что это одна из известных групп шестидесятых, оставшаяся в тени, что их сравнивали с Rolling Stones, приходя к выводу, что последние несколько помягче, и наконец что первая в мире рок-опера была не "Tommy" The Who и не "Arthur" The Kinks, а "S.F.Sorrow" Pretty Things.

Звук, доносившийся со сцены -, и это хорошо было слышно даже на расстоянии, - был тем звуком тех самых шестидесятых, который невозможно подделать. Следующие поколения вроде бы переросли наивность и простоту тех замечательных лет и углублялись в заумь, как ее каждый по своему понимал. Чтобы от той простоты откреститься, стали называть ее как-то наукообразно, как растения в ботаническом саду - ритм-энд-блюз, рок западного побережья, белый блюз, Sound of Memphis, прогрессив ... В шестидесятые было для всего это винегрета одно емкое слово - "Бит", видимо оно потом стало казаться каким-то уж слишком простым и в семидесятые вошло скорее уже как пережиток. А мне это слово как-то милее ... Это я к тому, что со сцены слышен был не ритм-энд-блюз и не прогрессив, а именно что БИТ. Спокойно я этого выносить не мог, перешел на бег трусцой, увлекая за собой мою бедную не поспевающую за мной жену. Минут за семь мы добрались до сцены.

Что мы увидели на сцене? Шестерых мужичков, из которых как минимум двое по внешнему виду тянули на эпитет "пожилые". Выглядели все очень чинно, трое были кажется даже во фраках. Моложе всех мне показался клавишник, энергичный парень с прической бобриком, в белой рубашке и черных очках. Парень-то парень, но совсем седой. Он занял место у клавишных с левого края сцены, там же рядом стояли те самые одолженные бонги, которыми тоже заведовал он. Соло-гитарист, стоявший рядом, в пику ему выглядел уже старичком, но сединой не обзавелся, у него были длинные вьющиеся соломенного цвета волосы. Задумчивый такой и слегка грустный, трогательный. Другим "пожилым" был певец, коренастый дядечка с каштановыми волосами, которых было, честно говоря, не так чтобы уж очень много, поменьше чем у других его коллег. Он, как и клавишник, обошелся без фрака, стоял посередине сцены в белой рубашке, выглядел умудренным жизнью и слегка усталым. Сценической хореографии он не изображал, но и неподвижным не был, переминался с ноги на ногу, в руках у него был бубен - вобщем, хочу сказать, держался он естественно и не переигрывал. Справа обитали басист и ритм-гитарист, первого я совсем не запомнил, второй был высокий кудрявый брюнет во фраке. У последнего было слегка рассеянное выражение лица, но движения при гитарной игре были довольно энергичные и резкие. Ударника мое внимание тоже как-то обошло. Это вообще, как мне кажется, участь всех ударников, их мало кто запоминает - потому видимо, что их хоть и хорошо слышно, но чаще всего не видно.

Нельзя сказать, чтобы Pretty Things блистали техникой - трехголосие у них было беззастенчиво фальшивое, быстрых эффектных гитарных соло не было. Если уж по совести, то фальшивить конечно нельзя, но с другой стороны, у рок-музыкантов это вобщем-то распространенный грех; The Who, например фальшивили всегда и везде, но это ни разу не поколебало их положения одной из ведущих рок-групп. Возвращаясь к Pretty Things, их голоса звучали чисто, можно даже сказать, они пели по-юношески, и я готов поверить, что так же они звучали и в их звездные годы, почти уже сорок лет тому назад. Они исполнили песню "Balloon Burning", и то самое "фальшивое трехголосие" мне сильно запало в душу, настолько, что весь следующий месяц после этого я снова и снова напевал пару фраз из того припева. Сыграли песню "Come See Me", бывшую на гребне в 1963 году - и я почувствовал себя совершенно в том самом 1963-м. Должен признаться, я много лет искал этого переживания. Вот взять например Rolling Stones, которых мне за три года до того посчастливилось увидеть вживую - так они полностью находятся в нынешней исторической обстановке, звук у них совершенно современный, а во всем исполнении и во всей сценической манере чувствуется груз многолетней "звездности". А вот у Pretty Things этого нет и собой они не любуются, они просто искренне ловят кайф от той музыки которую играют, и играют ее с той свежестью, как будто открыли ее для себя только что. И это стало для меня главным в их выступлении. Отказаться от умствований о роке и его развитии трудно, оно как-то все время на всех давит. В лице Pretty Things я в первый раз увидел музыкантов, которым удалось остаться свободными от такого спуда, и которые остались верны истокам рока, тому что взяло за душу тогда, в самый первый раз. Они не гнались за эффектом, и успех поэтому у них был негромкий - это относится как к последним годам тридцати их карьеры, так и к этому концерту. Отыграв основную программу, Pretty Things попрощались и ушли, без особой надежды ожидая, что публика станет вызывать их на бис. Публика этого делать не стала, и выход получился искусственным - на сцену выскочил парень-фестивальщик, схватил микрофон и закричал: "Хотите ли вы еще услышать Pretty Things? Не слышу! ХОТИТЕ ЛИ ВЫ, ЧТОБЫ ГРУППА PRETTY THINGS ВЫСТУПИЛА НА НАШЕМ ФЕСТИВАЛЕ В СЛЕДУЮЩЕМ ГОДУ?!! Ну же, ну !!!! ". В итоге ему удалось достичь приемлемого уровня крика, под который группе было хотя бы не стыдно снова выйти на сцену. А мне как-то особо кричать и не хотелось, кайф был тихим и уютным. Но услышать их снова было конечно приятно.

Концерт окончился, а открытие осталось - вот еще неплохая новая порция хорошей музыки, с которой хочется познакомиться. Будет чем пополнить фонотеку в ближайшие годы.

Солнце садилось. Народ особенно от сцены не уходил, погода была располагающей к тому, чтобы расслабиться. Мы присели на припасенный коврик. Оглядевшись вокруг, я обнаружил интересного соседа - метрах в двух за нами стоял Артур Браун. Несколько человек стояли с ним рядом, беседовали - мне показалось, что это были просто зрители, узнавшие его, на встречу знакомых это не было похоже. Я улыбнулся ему - дядька он исключительно приятный. Хотелось немного и самому как-нибудь с ним пообщаться. Раньше было у меня такое желание - дорваться до общения со знаменитыми музыкантами и услышать от них что-нибудь жизненно важное, а еще лучше им что-нибудь жизненно важное сообщить. Когда осознал глупость всего этого, прошло и желание. Но все-таки чего-то мне от них так и хочется - вероятно просто чисто человеческого впечатления, поскольку все-таки это люди обычно незаурядные, и с ними просто полезно рядом побыть, очищает как-то. Так меня это и разбирало на части - с одной стороны хочется, а с другой - зачем хорошего человека беспокоить. И тут как раз к компании подошел еще один зритель, спросил у Брауна, нельзя ли с ним вместе сфотографироваться. Тот охотно согласился, пригласив также и своих собеседников. Тут уж и я не удержался и, с видом нашкодившего школьника, присоединился к ним, влез в кадр с краю. Так что есть теперь у кого-то такая фотография - правда не у меня. Но все равно приятно.

Время нужно было как-то коротать. Я сгонял перекусил чего-то, Лена сидела читала. Артур Браун стоял все там же, и меня все разбирало чувство, что мол "ну мало мне! ..." - автографа захотелось. Я даже решил, что для автографа очень хорошо подойдет мой листочек с программой фестиваля. Как назло не было ручки. Ну, думаю, можно по такому случаю и купить. Пошел по всем киоскам и палаткам ручку искать, но безуспешно - письменные принадлежности к фестивальному ассортименту явно не относились. Вернулся ни с чем, ладно, думаю, не судьба. А Лена и говорит - там одна женщина у него автограф брала, можешь ручку стрельнуть. Я посмотрел в ту сторону - а тут как раз еще кто-то подошел за автографом. Ну и я под это дело сунулся, уже с относительно чистой совестью - Артура заметили и процесс было все равно не остановить. Передо мной один парень дал ему на подпись резную дощечку, сказал, что он здесь с детьми занимается, резьбе по дереву учит, и что это для них. Артур нарисовал на дощечке глаз и расписался рядом. Я собрал в кулак остатки английского и тоже попросился, и мне тоже достался такой автограф. "Спасибо," сказал я ему, "а выступление ваше было замечательным". "Правда?" - сказал он, - "Спасибо". Судя по интонации, комплимент был для него приятным и даже немного неожиданным - видимо сам он себя не переоценивал, и воспринял мои слова искренне, каковыми они собственно и были. На том мы и расстались. Я пошел к Лене - хвастаться. Артур вместе с разросшейся компанией двинулся к кришнаитской лавочке. Лена из этого сделала вывод, что он наверное вегетарианец.

И ведь действительно, автографы удерживают воспоминания - погляжу и сразу приятно становится, вспоминаю, как мы в один замечательный день побыли рядом с хорошим человеком.

Сцену тем временем готовили для следующего концерта. Меня все волновало, где же Magma, и я надеялся, что теперь-то эта группа выйдет на сцену. Знал я о ней немного, но то что знал, внушало уважение. В прочитанных мною отзывах ее ценили так, как ценят то, что западает в душу особенно глубоко, их называли в числе серьезнейших рок-музыкантов. То, что разворачивали на сцене, пока этому образу отвечало - вынесли огромный барабан на подставке - это же атрибут этнической музыки, это же глубокомысленно! Сцена была освещена слегка приглушенно, свет был какого-то немного загадочного оранжево-красного оттенка. Я изготовился.

Прошло еще какое-то время, и вот вроде подошло дело к выступлению. На сцену вышел руководитель фестиваля и объявил : "Ну что же, фестиваль наш продолжается. Сейчас на сцену выйдет группа, которая играла на нашем фестивале несколько последних лет. Недавно вышел их новый альбом. "Движение Хиппи" с гордостью представляет - Sunya Beat!".

Честно говоря, я не понял, с чего бы это движению хиппи так гордиться. Напустили на сцену дыму-тумана, засветили лазеры, включился электронный ударник, из дыма вышел парень с гитарой - если верить моим более чем скромным познаниям в гитарном деле, это был "Стратокастер". Сам парень был в круглых черных очках и повязанном на голову черном платке. Сквозь дым виднелись еще двое музыкантов, один стоял за чем-то электронным, другой сидел за ударной установкой. То что звучало со сцены относилось к нелюбимому мной стилю техно, хотя наверное знатоки оного от этого открестились бы, потому что звук гитары был несколько из другой оперы, заставлял вспомнить музыку конца шестидесятых и лично Джими Хендрикса. Парень наяривал почти не меняющийся во времени гитарный перебор. Бывает такой прием у музыкантов - начинают песню чем-то таким тянущимся, потихоньку раскрывающимся, все более и более напирающим, и в конце концов - "Бац!" - прожектора включены, барабанщик грохает по всем барабанам одновременно, гитарная тягучка обрывается энергичным аккордом - и начинается рок, напористый и заводной (типичный пример - "One Vision" Queen, или же вот "Whatever you like" Status Quo). Ну мне эта фенька сразу на ум пришла. Стоим с Ленкой, ждем этого самого "Бац!". На четвертой минуте я что-то стал сомневаться, но из приличия композицию решил все же до конца дослушать. Дослушал, предложил Ленке пойти развеяться, на что она сразу и охотно согласилась. Развернулись и ушли, по дороге прощаясь с группой "Sunya Beat" размышлениями о природе ее названия. Единственное, что мне пришло в голову, это то, что парень с гитарой - русский по имени Саня.

Тем временем стемнело. Мы пошли бродить по городку. Мое сознание все больше и больше занимал вопрос, куда девалась Magma. В обещанные 17:00 до их выступления еще не дошло, а в 19:00 на вахту заступили Pretty Things, запланированные уже после них. В 23:00, которые в тот момент уже прямо на глазах неумолимо превращались во что-то вроде полуночи, должна была играть группа Big Brother, красная строка как минимум этого дня, а по-моему и всего фестиваля, и я не мог поверить, что их выступление могут сдвинуть. Единственное, что приходило в голову - это что Магму задвинут на малую сцену. Мы двинули туда. Там действительно играла какая-то группа. Играла она достаточно громко для того, чтобы моих вопросов к окружающим "А кто это играет?" почти никому из этих окружающих расслышать не удавалось. Те же, до кого я все-таки смог докричаться, прокричали в ответ, что не имеют об этом ни малейшего понятия. Тогда я решил вслушаться в исполняемое.

Тут надо немного пояснить. Магма - группа легендарная. Не в том смысле, как "легендарная четверка Beatles", а в том, что ее мало кто слышал и о ней мало кто знает - во всяком случае из тех кого знаю я, - а то малое, что известно, передается из уст в уста, приняв форму легенды. Ну то есть в век Интернета конечно всегда можно сесть за компьютер и без особого труда найти информацию, но даже и в этот замечательный век в случае с Магмой это оказалось непростой задачей. Впервые же я услышал об этой группе еще до интернетной эры, когда форма устного сказания была среди интересующихся рок-музыкой еще весьма актуальна. Так вот, услышанная мной тогда легенда гласила, что Магма - это французская группа, образованная в конце 60-х, участники которой выдумали свой собственный язык, на котором поется абсолютно весь их репертуар. Язык называется "кобайский", на нем говорят на планете Кобайя, ну а группа играет музыку с этой самой планеты.

Говорю стало быть жене - "Ленка, прислушайся на каком языке поют", ну и сам навострил уши. Несколько минут мы слушали и не могли определиться, но потом все-таки пришли к выводу, что поется на английском, а стало быть это не Магма. Спустя пару минут, уходя от этой малой сцены, я про себя задним числом отметил, что звучавший со сцены тяжелый рок слишком неинтересен, прямолинеен и груб, чтобы снискать хоть какой-то успех у любителей прогрессива, а стоявшие на сцене музыканты как-то больно молоды для группы с более чем тридцатилетним стажем. Смотались мы оттуда поэтому уже с совершенно чистой совестью.

На большой сцене все так же наяривал неутомимый Саня. Он между делом на Хендрикса намекнул - стал играть на гитаре национальный гимн, разбавляя всякими наворотами, гимн правда был немецкий, а не американский как у Хендрикса. Уж больно был намек ненавязчивый. А ну его. Мы взяли себе что-то поесть-попить, расстелили пенку и завалились на травку, впрочем последовав примеру многих вокруг. Народ был расслаблен, получал удовольствие, и, повинуясь общему настроению, я и сам перестал думать о значительности момента и уставился в звездное небо. Поблизости расположилась семейка - молодая женщина сидела, скрестив ноги в позе лотоса, и вязала, перед ней же стояло переносное креслице со спящим малышом. Муж ее отдыхал, положив голову ей на коленку, лежа спиной на постеленном на землю одеяле и тоже глядя в небо. Между прочим, вот так, через какие-то впечатления, запавшие в память картинки, мне на этом фестивале запомнилось уже довольно много людей. Еще рядом с нами примостилась одна семья, муж с женой и дочь лет 15, их я помнил по тому, что на одном из концертов мы стояли с ними рядом. Они сидели, о чем-то разговаривали. И вот прошел мимо нас мальчишка лет четырех, он плакал и кого-то звал, очевидно потерялся. Женщина встала, подошла к нему, стала его утешать, а потом кивнула своим, чтобы оставались на месте, а сама пошла с ним искать пропавших родителей. Минут через 7 вернулась, уже без малыша - судя по всему родители нашлись. Там недалеко была палатка организаторов фестиваля, для потерявших друг друга это было самое напрашивающееся место встречи (что мы с Леной сразу зафиксировали устно), наверное там нашли и родителей. Как-то это меня тронуло, как трогает добрый человеческий поступок, было правда и немного стыдно, что я сам не бросился.

Люди, бродившие по дальнему от сцены краю поляны, очевидно как и мы, были от Сани не в восторге и ждали, когда же это наконец закончится. Общее настроение было - это время как-нибудь скоротать. Кто-то обходил одну за другой лавки, кто-то сидел у закусочных, кто-то просто фланировал по поляне. Через некоторое время мы поднялись с места - тоже пофланировать. Наше внимание привлек жонглер, устроивший импровизированное представление. Это был молодой парень, одетый в какой-то цирковой костюм. Он жонглировал горящими факелами. Профессионалом он не был, это было видно хотя бы по тому, что ляпов он делал много. Но увлечение свое он явно очень любил, и был рад, что у него получается, и что вот он выступает и собрался кружочек людей специально чтобы посмотреть на него.

Минут через 15 "Sunya Beat" завершили-таки свое выступление. Народ пошел в направлении от сцены, мы же с Леной двинули в противоход, местечко занимать. Из тех концертов под открытым воздухом, на которых я был, я вынес для себя, что лучшие места - это несколько метров перед аппаратурной башней. Это-то местечко мы и застолбили. Расстелили пенку, сели, стали ждать. Из динамиков звучала запись, альбом какой-то певицы. Причем его и раньше днем играли. Ближе к ночи аппаратурщики видимо решили усилить натиск и потихоньку брать публику измором - все время подготовки к следующему концерту играла по кругу только одна песня. Раз восемь сыграли ее точно.

Приготовления на сцене шли быстро. Тут организаторам впервые удалось более или менее выдержать расписание и около полдвенадцатого (а начало обещано было в 23.00) на сцене зажегся свет - зеленый такой, "весна пришла". На сцену к микрофону вышел шеф команды организаторов фестиваля, директор издательства "Think Progressive" Калле Беккер. Это был мужичок лет пятидесяти, невысокого роста, плотной комплекции, в фестивальной футболке, в истертых веками джинсах, на запястьях его красовалось по паре плетеных фенечек - вид может и слегка небрежный, но как-то очень к себе располагающий. За ним на сцену вышли еще несколько человек, они встали рядочком чуть поодаль. Шеф поприветствовал публику и начал что-то вроде официальной части. Вначале стал представлять команду организаторов фестиваля - это были те самые люди, стоявшие на сцене. Поблагодарил сотрудников Красного Креста, обеспечивавших медицинскую помощь, поблагодарил торговцев-кормильцев и других помощников и партнеров. Потом дал слово товарищам по команде. Они тоже коротко повысказывались, кого-то поблагодарили, сказали как им интересно и приятно было работать, подготавливая этот фестиваль - могу их понять, мне самому тоже было бы интересно.

Потом к микрофону опять подошел Калле.

- Друзья мои, - сказал он, - этот фестиваль стал воплощением моей мечты. В 1968 году, тогда еще юношей, я был здесь, на оригинальном, на первом фестивале "Burg Herzberg". Это было для меня одним из ярчайших впечатлений в юности. И потом я многие годы мечтал о том, чтобы возродить этот фестиваль. Десять лет назад моя мечта осуществилась, и с тех пор фестиваль проходит ежегодно. Но! - в тот самый первый раз это было задумано и осуществлено в сравнительно узком кругу - публики было тогда тысяч семь человек, и все это было более камерно, более по-семейному. Потом же с каждым годом фестиваль набирал обороты, и вот сегодня нас здесь уже порядка тридцати тысяч. И это уже означает другой уровень подготовки и организации, а главное - другую атмосферу. И в этом году я уже пришел к вопросу - нужно ли нам проводить наш фестиваль в таком виде в будущие годы? Я понял, что решить это должны вы. И теперь я обращаюсь к вам. Ответьте мне: нужен ли нам и дальше этот фестиваль?

Ответом ему были крики с улюлюканием, были они правда недостаточно стройны и мощны, чтобы в ответе не сомневаться. Ну а что, вы и вправду думаете, что нужно было бурное одобрение со стоячей овацией? Овация была бы правда так и так стоячей, поскольку просто-напросто сидячих мест не было, но дело же не в этом ... Нельзя же просто так дать заглохнуть хорошему делу, о котором мечтал всю жизнь, которое сделал своими руками и которое приносит радость тысячам людей, только потому, что одобрение было недостаточно бурным? Ведь не освистали же и помидорами не закидали.

- Ура! - закричал Калле, и вскидывая руки, чеканя каждое слово прокричал:

- ... тогда - БЫТЬ фестивалю Burg Herzberg Open Air 2002 !!! В БУДУЩЕМ ГОДУ МЫ СНОВА ВСТРЕТИМСЯ С ВАМИ !!!

И вот тут ему уже ответили с настоящим воодушевлением - бурными криками и стоячей овацией.

Когда шум утих, Калле снова взял слово.

- А теперь, - сказал он, - я представляю вам следующую группу. Эта та группа, которую вы больше всего хотите видеть, о которой вы год за годом просите - я получаю сотни, если не тысячи, писем и e-mail'ов с просьбой позвать ее на очередной наш фестиваль. Это группа, которая выступала на том самом, самом первом, фестивале Burg Herzberg, в 1968 году; группа которая сопровождала Джэнис. И я с гордостью представляю ее вам сейчас - BIG BROTHER AND THE HOLDING COMPANY.

Тут следует прозаическое отступление, на случай если кто из читателей не в курсе. Мы говорим Big Brother, подразумеваем Джэнис Джоплин, говорим Джэнис Джоплин, подразумеваем Big Brother. Ну а Джэнис Джоплин - это самая яркая и самая известная рок-певица, метеором взлетевшая на Олимп в 1967 году, и так же метеором сгоревшая, умершая в 1970 году. На фоне этой метеорной яркости сопровождавшие ее музыканты отходили вполне естественно на второй план и становились просто "сопровождающим составом Джэнис Джоплин". Именно в этой роли и запечатлелась в памяти народной группа "Big Brother". Однако при более детальном изучении истории картина оказалась иной. Во-первых, "Братки" и Джэнис были вместе не все время, а только два года, потом их пути разошлись. Во-вторых, это не она сделала их знаменитыми, а скорее наоборот, ну или точнее, и Джэнис и "Братки" вывели друг друга в люди. Когда в 1966 году "Big Brother" приняли к себе Джэнис, тогда еще неопытную и никому неизвестную, они сами уже не были неизвестными. Правда известность у них была локальная, сан-францисская, но в те годы в Америке это было в рок-музыке примерно то же, как в 80-е годы в СССР локальная известность в Ленинграде. Джэнис сперва была в роли ученицы, но быстро освоилась, стала равноправной участницей группы, опыту набралась, и в итоге в скором времени, сама того не желая, товарищей по группе затмила. За два года они выпустили вместе два альбома. В народе все это время потихоньку укреплялось мнение, что "Братки" для Джэнис, ну ... как-то недостаточно хороши, или прямо даже заурядны. Как говорил незабвенный Александр Трофимыч Петрыкин: "Вы уж извините, но Вы нам не подходите - какая-то Вы ... ну, неидеальная". Оставим в стороне вопрос о правоте этого суждения, но кончилось все тем, что в это поверили и сама Джэнис, и музыкальные администраторы, да видимо и сами Братцы. Тут-то пути их и разошлись, причем насколько я понимаю, вполне мирно, что в рок-группах получается нечасто. Они существовали друг без друга какое-то время, спустя пару лет даже воссоединились разок, но только на пару концертов. А потом Джэнис не стало. Вскоре после ее смерти распались и "Big Brother", но в 1978 году они снова собрались, и с тех пор так и играют вместе, хотя конечно группа в прессе не на виду и не на слуху.

Вернемся к нашему рассказу. После объявления на сцену вышли пятеро музыкантов, а Калле Беккер, поприветствовав их, со сцены ушел. Группа выстроилась в боевой порядок - сзади за барабанной установкой барабанщик Дейв Гетц, а спереди четверо остальных участников группы. Слева - длинноволосый гитарист, сравнительно молодой, явно не из оригинального состава "Big Brother". Правее - мужчина лет пятидесяти с чем-то, но не седой еще, одет в черные брюки и черную футболку - гитарист Сэм Эндрю, исконный "братец". Рядом с ним - молодая женщина в брюках и длиннополом пиджаке. С правого края сцены - басист в серебристом блестящем пиджаке, с волосами цвета "соль с перцем" и короткой бородкой - это был Питер Элбин, другой ветеран. Сэм Эндрю в этой компании явно был за главного. Он поприветствовал публику, та ответила дружелюбным шумом. "Позвольте представить вам нашу певицу", - продолжил он, " - Лиза Миллс!".

Мне Лиза Миллс сразу понравилась - она была открытой и ненадменной, без претензии. Понятное дело, где-то рядом над ее головой носился в воздухе дух Джэнис Джоплин, он, можно сказать, был даже наполовину зримым, большая часть публики все-таки знала, что за группа перед ней стоит. Но Лиза с этим духом была уже не первый год знакома и они вполне научились друг с другом ладить - она высказывала ему несомненное почтение, но без самоунижения, не теряя своего достоинства.

Музыка началась с места в карьер. Начали с песни, с которой начинали концерты и в стародавние времена с Джэнис, кажется она называется "Come On, Baby, Let The Good Times Roll". В начале там запевают на несколько голосов мужички, но через пару фраз поверх их мелодии врывается голос Джоплин, слегка перекрывая их всех вместе взятых по мощности - так отпечаталась эта песня в памяти. И вот теперь оно перед нами живьем - на инструментах играют понапористей и поэнергичнее, постройнее чем 30 лет назад, и вот мужички запели, без фальши, не то что тогда. И поверх них всех прорывается девичий голос. Тот самый!!! Закрывай глаза и возвращайся в 60-е. Лиза Миллс без сомнения была достойна своей знаменитой предшественницы, она выкладывалась на все сто. Когда надо было дотянуться до высоких нот, иногда прямо даже на цыпочки вставала. Голос ее был столь же сильным, с такой же хрипотцой, и отличие можно было найти разве что довольно субъективное, разве что с очень тонким слухом (ну вы понимаете, на что я нескромно намекаю:) и разве что только одно - в голосе Лизы Миллс не было той запредельной нотки, которой так захватила всех Джэнис Джоплин. Если Джоплин переходила ту грань, за которой начинается самоуничтожение, как на сцене так и в жизни (во всяком случае, таков миф о ней), то Лиза Миллс останавливалась в нескольких миллиметрах до этой грани, и ее голос звучал жизнеутверждающе. Должен сказать, этим Лиза вызывала у меня гораздо большее приятие, чем Джэнис.

Братья же были явно в лучшей форме, чем на пике известности. Опыт за их плечами был явно виден, он громоздился холмиками на заднем плане. Те записи 60-х годов, которые я слышал, оставляли меня в некотором недоумении, поскольку исполнительский уровень группы был слишком уж откровенно невысок, да и оригинальность музыки, на мой конечно вкус, была очень относительной. Это один из тех случаев, когда мне в мое время, спустя 30 лет, масштаб тогдашнего успеха музыкантов непонятен и остается только списывать его на конкретную историческую обстановку, на то, что тогда что-то в их музыке было свежим и оригинальным и непохожим ни на что существовавшее ранее, чего нам, нынешним, уже не понять. Возвращаясь к Браткам, они за 30 лет очень хорошо поработали над собой. Технически все звучало безукоризненно, ни одной фальшивой или невовремя взятой ноты. Все это игралось с не меньшим, чем в молодости, задором и было поинтереснее, чем на слышанных мною записях.

Где-то на первой песне стоявший рядом со мной мужичина поинтересовался у меня, как ее зовут. Я сказал что Лиза Миллс; потом поглядел на дядьку повнимательнее, и подумал, что он наверное в ситуацию не очень врубился. Переспросил - а кого он собственно имел в виду, группу или солистку? Оказалось, что группу. "Группа называется Big Brother And The Holding Company ... это группа Джэнис Джоплин ..." - начал было я, но вовремя остановился, решив, что с него и этого хватит. Объяснять кто такая Джэнис Джоплин как-то не светило.

Игрались как старые так и новые песни, старых было правда не так много. Сыграли "Down On Me", в середине как вершину исполнили "Sommertime", когда-то еще спели спиричуэл "Blindman" кажется тоже из репертуара 60-х годов, он мне почему-то запомнился. Новые песни отличались тем, что там ведущий вокал был за Сэмом Эндрю, Лиза если и запевала, то вторым планом. Песни как песни, приятные, хотя и ничего в них особенного. Время проходило незаметно, а стало быть хорошо. Под конец поддали жару и сыграли "Piece Of My Heart", после чего коллектив дружно и с улыбкой покинул сцену. Ох уж мне это жеманство с уходом со сцены - освещение не отключают, аппаратура включена, инструменты стоят на своих местах с воткнутыми шнурочками - люди явно сожгли мосты за собой. Но в этот раз публика была бесспорно довольна, так что Братья честно заслужили свой выход на бис. Сыграли еще две или три песни и опять ушли. А народ снова и снова просил. В конце концов на сцену вышла Лиза Миллс и сказала : "Попробую порадовать вас в одиночку". Скинула пиджачок и спела "Mercedes-Benz" - песню Джэнис Джоплин для голоса в сопровождении ладошек. Попрощалась и ушла, помахав руками. Больше добавить к этому было нечего. Если сперва на бис вышло пятеро музыкантов, потом один, то продолжая прогрессию, в следующий выход должно было быть уже минус три музыканта, ну или должны были забрать за сцену троих зрителей. Ясно было, что сколько ни хлопай, концерт закончился.

Публика стала потихоньку рассеиваться, большинство видимо было уже полностью удовлетворено прошедшим вечером и ничего больше не ожидало. На часах было полвторого ночи. На час ночи была заявлена группа "Late September Dogs", называемая еще LSD. Кто это такие, я не знал, а скорее всего и большинство присутствующих вместе со мной, и нельзя сказать, что мы к этому знанию стремились. Меня же теперь волновал только один вопрос - что с Magma? Положение в конце концов стало настолько отчаянным, что я даже стал приставать к окружающим с этим вопросом. Приставать правда пришлось недолго, первая же спрошенная мной девушка сразу сказала, что Магма обещана на час ночи, и что на аппаратурной башне (у которой располагался оргцентр) вывесили листочек, который об этом извещает. Действительно, у оргцентра висел распечатанный на компьютере листочек с заголовком "Расписание - версия на данный момент". LSD передвинули, поручив им открывать концертную программу воскресенья. Субботнее развитие событий было учтено, начало завтрашних концертов сдвинули с 10 часов утра на 12, видимо чтобы дать людям выспаться. Последней же строчкой дня сегодняшнего стояли пять букв, успевшие уже стать заветными. Это успокоило меня окончательно, я вернулся к Лене и мы пошли заряжаться кофе для следующего действа.

Несмотря на позднее время, жизнь на фестивальной поляне не затихала. Спать нам не хотелось, а выпитый кофе вселял в нас уверенность в своих силах и на предстоящий концерт. Кругом вроде бы тоже не было речи о сне. Все лавочки и кафешки работали, везде были посетители, все было разве что чуть поспокойнее, чем днем и вечером. Гуляли мы впрочем недолго, хотелось поскорее вернуться к сцене.

Приготовления на сцене шли суетливее, чем это было все предыдущие разы, это впрочем было понятно, в это-то время затягивать уже было нельзя. Кажется одновременно работали две команды техников, одна разбирала аппаратуру "Big Brother", другая подключала Магму. На сцену вынесли два клавишных инструмента с корпусами на высоких ножках, по виду они напоминали клавикорды двух- или трехвековой давности. В принципе такая аналогия не лишена смысла - с современной точки зрения это были древние инструменты, из тех времен, когда вся электроника еще не помещалась в клавиатуре и когда о многоэтажных клавиатурных стойках не было и речи, когда на клавишных играли сидя, а не стоя, и когда вместо нынешнего собирательного "keyboards" каждый имел свое имя - "электропиано", "электроорган", "меллотрон", "Муг"... Инструменты заняли свое место на переднем плане, повернувшись к публике боком и стоя друг напротив друга, один ближе к левому краю сцену, а другой к правому. Для левого у меня просится имя "электроорган", а для правого - "электропиано". Через некоторое время на сцене появился и первый из музыкантов "Магмы", он не торопясь вышел, поприветствовал публику легким жестом, принял от публики ответное легкое приветствие, и вдумчиво и несуетливо занялся своим делом - подключением и настройкой клавишных, ибо был он клавишником. Выглядел он элегантно, одет был в темный костюм, прямо-таки хочется даже сказать, в идеально отутюженный костюм. На его шее висел белый тонкий шарфик, и это, вкупе с его неторопливыми движениями и полусерьезным-полуприкольным выражением лица, которое мне с нашего места было отчетливо видно, сразу напомнило "Клуб одесских джентльменов" - это была в точности такая манера и такой внешний вид, а короткая приглаженная прическа напрямую напоминала одного из них (как же его зовут-то?). Правда, помимо этого у меня осталось стойкое ощущение, что чем-то он еще напоминал не то летчика, не то астронавта (какими их рисовали в книжках 30-40-х годов). Но чем - хоть убей не могу вспомнить, ибо сейчас, когда я это пишу, прошло уже полгода. Размышляя логически, я прихожу к выводу, что это должны были быть летчицкие большие очки, не то они висели у него на шее, не то сидели на лбу. Вспоминается анекдот про Штирлица, задающего себе вопрос, чем же он так привлекает к себе внимание прохожих - "может это моя стройная выправка офицера? Или новенькая, с иголочки, военная форма? Или волочащийся за мной парашют?" ... А может быть все дело в том флере ино- и межпланетности, который окружает "Магму".

Настройки правда слышно не было, из сценических динамиков играла какая-то музыка. Повозившись с обоими "электро", клавишник удалился, и сцена осталась пустой. Прошло еще какое-то время, ничего не происходило. Потом включили освещение, опробовали его и так и оставили включенным. Концерт плавно начинался, нетерпение уже висело в воздухе. Вскоре на сцену вышла женщина, блондинка в черном деловом костюме и красной блузе, по виду явно администратор. Она подошла к микрофону и сказала, почему-то по-английски :

- Здравствуйте. Нам нужно еще пять ... - , для убедительности она показала на пальцах "пять", - ...еще пять минут на проверку звука, и после этого мы начнем.

Ни "нам" ни английский меня почему-то не убедили. Я как-то не мог себе представить, что эта симпатичная деловая дама - певица рок-группы, да еще и такой. О Магме я почти ничего не знал, но мне почему-то казалось, что там играют только мужуки. Однако я ошибался - сразу после этого объявления на сцену вышли музыканты, и женщина эта (а звали ее Стелла Вандэр) заняла свое место среди них. Уже сама по себе расстановка была для рок-концерта немного необычной. В центре в глубине сцены, ударная установка, в чем собственно не было ничего необычного, ей так и полагается, за установкой дядька плотного телосложения с хайратником на голове и напульсниками на запястьях. Вплотную к нему справа стоял басист, серьезный суровый мужик, он стоял как-то твердо, с места не сдвигался, ощущение было, будто он к ударной установке приклеен. На переднем плане, боком к публике и лицом друг к другу стояли электроорган и электропиано. Между левыми клавишами и барабанщиком была кажется еще микрофонная стойка, а за спиной у обоих клавишников стояли хоровые лесенки-подставки (на таких я сам пропел энное количество концертов). На подставках расположились певцы - слева двое мужчин, справа две женщины. Один из мужчин-певцов, мужик с длинными черными волосами, завязанными сзади в "конский хвост", был также ответственным за электроорган, другой певец мне как-то совсем не запомнился, он был понезаметнее. Из певиц одна нам уже знакома, другая была девушка лет двадцати пяти, одетая в светлые брюки и футболку. Перед женской группой сидел за электропиано уже знакомый нам клавишник-астронавт.

И проверка звука была необычна. Обычно люди в таких случаях что-то бренькают, читают в микрофоны "раз, два, три", всем своим видом показывая, что важно не то, что звучит, а то как звучит. Здесь все было по-другому. Астронавт положил правую руку на клавиатуру электропиано и практически не шевелясь заиграл рефрен, последовательность аккордов; каждый из них по отдельности был прост и понятен, но все вместе звучало как-то совсем необычно и непривычно, в каком-то экзотическом метре, что-то вроде 13/8 или в этом духе. Рефрен этот повторялся минуты две, при этом не надоедая. Вдруг, словно по незаметной команде, разом вступил хор, зазвучала виртуозная замысловатая полифония. Уже это меня впечатлило. "Обещает быть чем-то очень незаурядным" - сказал я Лене . Хор звучал несколько секунд, потом в воздухе пронеслось что-то вроде "все в порядке" и все звуки дружно затихли.

О том что происходило дальше, рассказать трудно, я совершенно не в состоянии донести суть словами. Что такое собственно слова - принятое всеми обозначение какого-либо восприятия, который знакомо всем и воспринимается всеми одинаково, во всяком случае в достаточной степени (философское отступление; спасибо за аплодисменты). Того, что происходило со мной на этом концерте, не происходило до того никогда, и слов для описания этого у меня не было. Музыка Магмы перенесла в какое-то совершенно незнакомое измерение сознания, о существовании которого я до того не подозревал, но оно было не менее реально, чем весь прочий хорошо знакомый мир. Как будто перенесся на другую планету. Да собственно так оно и было, ведь согласно легенде, группа эта прибыла с планеты Кобайя.

Музыка была при этом одновременно и земной, так что и прорывы на Землю у меня были. Что запомнилось в эти моменты? Исполнительский уровень группы был каким-то запредельным. Если "Big Brother" играли безукоризненно, то у Магмы этой безукоризненности было на три порядка больше. Понятия о технике, виртуозности были просто неуместны; глядя на группу не возникало и мысли о том, что исполнение музыки вообще может содержать в себе трудности. Запомнился звук электропиано - колокольчатый, трепещущий, эфемерный как сон, если дунуть, то его унесет. Запомнился барабанщик - он был похож на сжатый кулак, такой комок энергии и силы. Запомнились неожиданные и сильные удары барабанов и одновременные вспышки света, все вместе производившее сильный эффект. Женские голоса были вполне академические, хоть прилепляй ярлык "сопрано". Непостижимо как, но все это было неразделимо и едино. Было действие, эпическое, масштабное, хотя ни одно слово и не было знакомо. Певцы двигались по сцене, сходили с подставок и выстраивались в центре сцены, потом еще куда-то двигались. Мужичок с "хвостом" выдавал какой-то многозначительный речитатив. У некоторых музыкантов выдавались длинные паузы, и тогда они просто уходили за сцену. Кто-то наоборот появлялся, например где-то в самом разгаре действа, минут через тридцать после начала, на сцену впервые вышел гитарист. Вобщем, работали посменно и, засчет этого, без перерыва. В каком-то быстром фрагменте певица пела с гитарой в унисон, не верилось, что в таком темпе и таком высоком регистре это возможно. В целом музыка постоянно двигалась куда-то, то медленно разрасталась до чего-то грандиозного, то потом практически сходила на нет, оставляя лишь тихий неторопливый перебор электропиано и слабое синее освещение, но потом из этого все снова разрасталось до прежних масштабов. Первая пауза была не раньше чем минут через сорок, хотя, конечно, было не до того, чтобы засекать время. Музыка внезапно, прямо-таки на ровном месте вдруг прекратилась, безо всяких там код и каденций и прочих традиционных приемов, которыми обычно заканчивают произведения. А почему бы такому окончанию не быть вполне естественным для музыки другой планеты?

Вроде и инструменты все известные, и слышано-переслышано уже много всего, но эта музыка была необычной. Кобайский язык напоминал в разные моменты разные языки. То звучало что-то японское, не то "бонсай", не то "банзай", то что-то венгерское с языколомной последовательностью согласных типа "тшт". Язык был совершенно полноценный, произношение в нем было свое, не французское и не английское, кстати довольно близкое к русскому. Часто встречался например непривычный европейскому уху, но родной нам с вами звук "Ы". Незнакомость языка уводила от мысли разбирать слова, казалось само мышление словами отключилось, оставалось то, что в нормальной жизни закрыто от взора словесным забором. Ритмический размер проявлялся редко, в основном ритм был безразмерный, подстроенный под слова, но все это звучало совершенно естественно и никакой проблемы для музыкантов не представляло.

Апплодисменты в первой паузе были бурными, за сорок минут накопилось. Но пауза длилась недолго. Стелла Вандэр объявила :

- Сейчас мы исполним вторую часть трилогии "##!!^&?№" (тут следовало название по-кобайски, которое я не в силах был ни воспринять, ни, тем более, запомнить).

И снова все запустилось на следующие сорок минут. Или час.

После этой части было вроде бы окончание концерта. Магма кажется даже ушла тогда со сцены, но группу вызвали. Те снова выстроились в боевой порядок, и Стелла объявила.

- Это была вторая часть трилогии, а сейчас мы исполним вам третью часть.

И они играли еще час. Никакой усталости, никакой претензии, все с той же энергией и решимостью, какая была в начале концерта. Где-то посередине третьей части Лена сказала:

- С меня хватит. Они не умеют вовремя останавливаться.

Я отдал ей ключ от машины, и она ушла.

В третьей части басист удостоился своего соло, отпустив остальных музыкантов отдыхать. Бас с фузом был вполне самодостаточен, ему вполне можно было бы выступать сольно. После соло, когда все уже вернулись на свои места, музыка была выстроена так, что бас долгое время был лидирующей партией. Ему и выпала честь закончить все, на последние звуки он снова остался на сцене один и разошелся-разыгрался-разлетался, под конец уже просто гоняя рукой туда-сюда через весь гриф бас-гитары. Это было сильно. Крыша у нас, зрителей, уже давно слетела. Когда все кончилось и музыканты ушли со сцены, публике потребовалось какое-то время, чтобы вообще разобраться в ситуации и как-то отреагировать. Вскоре они правда вышли на сцену попрощаться и были встречены теми апплодисментами, на которые публика еще была способна - тут уж наша сторона выложилась как могла.

- Спасибо вам, - сказала Стелла Вандэр. - Завтра мы выступаем в Вюрцбурге на фестивале. Будем рады видеть вас там. Спасибо! Магма! До свиданья!!

Группа ушла со сцены. Свет погас.

Я оглядел публику. Из нескольких тысяч в начале концерта толпа поредела до двух-трех сотен. Многие закутались в принесенные одеяла, кто-то напялил на себя по нескольку свитеров. Выглядело это как толпа оборванцев. Эти две-три сотни, я в их числе, хлопали в ладоши, свистели, вопили изо всех оставшихся сил. Буйство хилых продолжалось минут десять. Непонятно на что мы надеялись. Между делом вернулась Лена.

И вот - о чудо! - через десять минут свет вдруг зажегся и на сцену вышла "Magma"!!! Стелла сказала извиняющимся голосом:

- Спасибо. К сожалению мы не можем играть долго, что-то не в порядке с клавишными, скорее всего это из-за влажности. Мы исполним вам на прощание одно короткое произведение.

Влажность была та еще - выпала роса.

Короткое произведение длилось минут пять. Вперед вышел барабанщик, в этой песне пел он. Это было что-то простое, нежное и лиричное, не космическое. У барабанщика оказался приятный, слегка тонкий тенор, это был не рок-вокал, а вокал академический, бельканто. Казалось, что он пел хвалу рассвету. В эти пять минут уже действительно начало светать. Когда песня закончилась, Стелла сказала на прощание:

- Спасибо. Увидимся в Вюрцбурге.

На часах было без четверти пять. Меня поразило то, что ни разу за все это время со сцены не прозвучало и не почувствовалось ни одного намека на то, что пора бы и честь знать, совесть иметь, нам еще завтра выступать и т.п. По-моему, со стороны Магмы это был самый настоящий подвиг. В жизни всегда есть место подвигу.

Мы потихоньку тянулись с фестивальной поляны в направлении нашей машины. Все лавочки вдоль тропы к выходу были открыты как ни в чем не бывало. Когда мы походили мимо мужичка, продававшего с лотка кренделя, он громко произнес : "Чем позже вечер, тем вкуснее крендель!". Метров через двадцать после него, у другого края тропинки был еще один лоток с кренделями, сидевшая за ним старая хиппушница лет сорока возглашала : "Кренделя к завтраку! Свежие, намного свежее, чем я."

Повеселили они нас, и сил еще вполне хватило чтобы от души посмеяться. Говорить не хотелось, да и слов не было. Когда мы дошли до машины, уже совсем рассвело.

Воскресенье 22 июля

Надо отдать должное Ленкиному таланту уютно обустраиваться - каким-то только ей известным способом она разложила в машине передние кресла и натыкала в нужные места одеял так, что сон на всем этом получился без особых неудобств. Проснулись мы около десяти часов утра в сравнительно свежей кондиции - для пяти часов сна в машине это было очень даже неплохое достижение. Поднялись, огляделись вокруг и стали собирать себя по кусочкам. Обитатели окружавших нас палаток и машин встали все раньше нас и уже отряхнули с себя последние остатки сна - одни чистили зубы, другие перекидывались летающей тарелкой, третьи резались в бадминтон, четвертые собирали палатки. Мы выбрались на воздух, размяли физиономии, порывшись в ящике с провизией, наскребли себе что-то на скудный завтрак - мои извечные стакан сока и баночка йогурта полагались мне и сегодня. Через полчаса неторопливого вхождения в день мы были окончательно в себе, готовые к очередным, хоть и скромным, но подвигам. Вечером предыдущего дня, разговаривая по телефону с мамой, я попросил ее позвонить нам в одиннадцать утра - это чтобы не проспать начало воскресных концертов, будильника у нас с собой никакого не было. Это однако оказалось перестраховкой - мамин звонок застал нас уже на пути к сцене.

Стояло замечательное солнце, было ярко и радостно как в детстве. Перед сценой народу было немного, городок еще только просыпался и завтракал. На сцене потихоньку и не торопясь что-то устанавливали, собирали и подключали. Мы разложили "пенку" и расположились было, но мне не очень хотелось сидеть на одном месте, и через минуту я, просто чтобы что-то делать, двинулся в обход по фестивальной поляне. Взял нам что-то попить, Лене купил дольку арбуза (сам арбузов не ем - не могу). Слоняясь возле ларьков, уловил из чьих-то слов, что программу снова слегка перекроили, и что первой сегодня будет играть группа Caravan, а не Late September Dogs, как обещало вывешенное ночью расписание. Я для верности решил перепроверить и пошел к аппаратурной башне глянуть на тот самый листочек. LSD в первой строчке было перечеркнуто и уведено стрелкой куда-то вниз. Где-то за ними, уже в вечернем расписании, стояла среди прочих группа Birth Control - ее я тоже хотел послушать, название ее упоминали мне двое людей, вкусу которых я доверяю. Начинать же фестивальный день полуденным концертом действительно доверили Каравану.

Настройка шла своим неторопливым чередом - с такой неторопливостью должно быть ходит по пустыне настоящий караван. Музыканты уже выходили по одному на сцену, пробовали звук, включали инструменты, снова уходили, больше двух человек одновременно на сцене не задерживались. Каждый по очереди колдовал над своими инструментами. Три или четыре зрителя стояли перед сценой, облокотившись на стойку-ограждение, отделяющую, впрочем не более чем символически, сцену от зрителей. Я решил присоединиться к ним - обстановка была непринужденная, как будто мы зашли к друзьям на репетицию. Такая приятная и неожиданная возможность пообщаться с любимыми музыкантами. Мы были здесь своими, почти что сами стояли на сцене. Музыканты видимо сами радовались происходящему, все приготовления и все вокруг, включая и наше присутствие, явно доставляли удовольствие и им, они улыбались нам, стоявшим у сцены, а мы им.

Кто же такие были каравановцы? Перкуссионист, молодой длинноволосый парень, по виду не старше меня. Басист, в джинсах и светлой футболке, с лысеющей макушкой, волосами цвета "соль с перцем" и короткой бородкой. Забавно, потому что точно теми же словами я описывал и басиста Big Brother - видимо мы имеем дело с Заговором Басистов Стареющих Рок-Групп . "Братский" басист был правда одет по-другому, но ведь и время суток было другое!... Барабанщик как всегда не запомнился, потому что, как всегда, был закрыт от взора барабанной установкой. Появлялся гитарист, он в имевшийся у меня образ "Caravan"вписывался не очень - такой типичный рок-музыкант, расхожий образ, растрепанный и потрепанный чувак лет около сорока, лохматый, в потертом джинсовом одеянии, не выпускающий изо рта сигаретку и глядящий на мир слегка с пофигистским видом, будто бы сквозь дымку легкого похмелья. Играл этот гитарист на стареньком потертом полуакустическом красном Les Paul'е. К клавишным выходил - кто бы вы думали? - клавишник!, худощавый мужчина в очках, одетый в черные брюки и серую рубашку с коротким рукавом. На вид ему было не больше сорока лет, он походил на типичного молодого ученого из советских фильмов. Нужно было быть знакомым с историей группы, чтобы не купиться на внешность - ибо это был Дэйвид Синклер, исконный клавишник группы с 1968-го года, за пятьдесят было ему точно. Ну справедливости ради надо сказать, что к клавишам подходил не он один, но еще и техник-аппаратурщик, они по очереди что-то пробовали, обсуждали, координировали что-то, техник крутил что-то у себя на пульте с края сцены, а Синклер нажимал что-то, что тот просил. Левую сторону сцены занял один забавный тип, улыбчивый дядька в коричневой с желтым шелковой рубашке навыпуск, брюнет в темных солнечных очках. Веселостью и "в меру упитанным телосложением" - действительно, совершенно в меру, - он напоминал Карлсона, а одеждой , формой лица, прической и темными очками - другой типаж из советских фильмов, западного матерого шпиона, коварно пробравшегося на социалистический курорт, но выдающего себя неотпускнической суровостью вида - были такие фильмы годах в шестидесятых. Он разложил около себя несколько инструментов, как то - скрипку, мандолину, флейту, навесил на микрофонную стойку что-то вроде автомобильного переходного кабеля для "прикуривания", ну и поставил стул в уголке - отдыхать по ходу дела.

Однако все вопросы о том, кто тут главный, отпали, когда на настройку вышел последний из музыкантов. Это был мужчина лет пятидесяти в белой рубашке с коротким рукавом. Одежда вполне обычная, но вот подтянутость, спокойствие и собранность движений, чувствующееся во всем виде легкое, не без юмора, самолюбование - все это просто само собой напрашивалось на определение : "Настоящий аристократ!". Аристократизм это был хороший, добрый, без высокомерия. К цветущему облику сэра, как ни странно, вполне подходили седеющие волосы, это придавало ему еще больше элегантности. Вопросов быть не могло - передо мной был Пай Хастингс, бессменный лидер группы с самого ее основания. И показался-то он всего на минутку - взял с подставки стоявший там красно-белый Stratocaster, сыграл пару аккордов и, видимо удовлетворенный, поставил гитару обратно и удалился за сцену. Я его до этого момента никогда не видел ни на фотографиях, ни на экране. Но если по облику других музыкантов нельзя было заранее угадать, что за музыку они будут играть, то увидев Хастингса возникала в мыслях именно музыка Caravan, ну или, делая скидку на мое с ней поверхностное знакомство, тот ее образ, который сложился у меня.

Тогда (как впрочем и сейчас) я был знаком с Caravan только по трем альбомам, притом что записали они их четырнадцать или пятнадцать. Можно сказать, почти не был знаком. Но самый известный их альбом "In The Land Of Grey And Pink" хорошо помнил и очень любил. Неожиданная ассоциация - мне при мысли об этой группе вспоминается Йозеф Гайдн. История классической музыки - дисциплина устоявшаяся, места в ней расписаны уже давно, и Гайдн прочно занимает в композиторской иерархии место в первой пятерке, как один из трех "Венских классиков". Его соседи по пьедесталу снискали себе всяческие сильные эпитеты - Бах с Генделем завоевали славу широтой и масштабностью, Моцарт был "живее всех живых" (стоп, или это не о нем?), а Бетховен "высекал огонь из мужественной души". О Гайдне так сильно если кто и говорил, то это к нему не пристало. А кроме того, и это даже важнее, с Гайдном не связано никаких сенсаций. В итоге, если спросить первого встречного про Баха, Моцарта и Бетховена, то тому сразу вспомнится "гениальный Моцарт, отравленный террористом" или "глухой Бетховен". Но Гайдна никто не травил и не глушил, так что первый встречный скорее всего разведет руками. Тем не менее, его музыка говорит сама за себя, и Гайдн остается классиком. И вот спустя двести с лишним лет примерно так же обстоит дело с Caravan. Караванщики не произвели на свет скандалов, не засветились в прессе, их не крутят на MTV, и я не поверю тому, кто скажет, что видел на просторах вселенной забор с надписью "Caravan is the best group". Все чем наполнен их образ - это их музыка. И каждый раз когда я слушаю ее, неизменно просится на язык слово "классика". В том смысле, что если надо объяснить человеку, незнакомому с музыкой, что такое арт-рок, то надо поставить альбом "In The Land Of Grey And Pink", и это будет точный и исчерпывающий ответ. Это настоящий рок - энергетика, ритм и звук. С оговоркой правда, что это рок не в его разрушительной ипостаси, а в его лучшем (для кого-то, конечно) проявлении - не вызывающий, не скандальный, не кричащий о себе. Но эта музыка еще в той же степени и настоящий арт - вдохновенный, интеллигентный, изящный и трогательный. Может казаться, что эти две половинки "арт+рок" друг с другом несовместимы, но послушаешь музыку Caravan - и потом не поймешь, как же можно было так заблуждаться.

Судьба не побаловала Caravan сколько-нибудь громким успехом, что для интеллигентов по-моему вполне нормально, просто потому что не существует соответствующей публики в достаточном для большой громкости успеха количестве. А это еще надо помножить на то, что группе не везло ни на менеджмент, ни на стабильный состав. Я конечно не следил за ними все годы и не знаком хорошо с их историей, но ощущение у меня сложилось, что Каравану всегда было суждено оставаться в тени, в третьем ряду. Хотя например по чистой хронологии они опередили коллег по жанру Yes и King Crimson по меньшей мере на год. Но, видно, тогда еще не заметил народ появления нового течения в музыке. И видно теперь не судьба уже быть Каравану замеченным. С другой стороны, все это не имеет отношения к музыке. Музыка у них хорошая - как минимум та, которая знакома мне. В конце концов, именно участие Caravan привлекло мое внимание к фестивалю. И вот теперь мы стояли в паре метров друг от друга.

Это было незабываемое ощущение. Моей самой большой мечтой всегда было - пообщаться с любимыми музыкантами. Наивная такая мечта ... Потом я все думал-думал и от мечты этой отказался. Пообщаться это как? Это я должен им, музыкантам моим любимым, что-то важное сказать, что им всю жизнь перевернет? Или например, они поймут, что я офигенный музыкант, и возьмут к себе в группу, не беда, что я играть ни на чем не умею? Или они меня выберут подопытным слушателем и будут спрашивать моего умного мнения об их музыке? Или может в футбол по выходным вместе играть, в пивную ходить? Вобщем понял, что глупости это все, и что взрослеть надо, ну и далее везде. Мысль о таком способе общения, которым я и стоявшие рядом мои незнакомые друзья были поглощены в тот замечательный момент, просто никогда не приходила в голову. Как-то крепко укоренился в мыслях образ флойдовской стены. Вокруг музыкантов должен быть ажиотаж, у них должна быть охрана, репетиции проходят не на публике, а на публику они выходят только в свете прожекторов, одетые во фрак; ну или на худой конец покажутся, вылезая из машины, осаждаемые репортерами, глядя на мир сквозь солнечные очки. И вот стою я перед сценой, а на сцене поодиночке и группами готовятся к выступлению Караванщики. Охраны вообще никакой, между нами и сценой только символическое огражденьице, две или три стойки в метре друг от друга, скорее их поставили, чтобы можно было опереться, если просто так стоять надоест. Нас перед сценой человек пять, мы просто присутствуем, музыкантам не мешаем, просто улыбаемся им, а они улыбаются нам и рады нашему присутствию, мы им не безразличны, они видят по нашим лицам, что мы знаем и ценим их, и они нам за это благодарны - слов здесь не требовалось, все было так явственно. С их стороны не было ни апломба, ни фраков с прожекторами. Были правда солнечные очки на скрипаче. Но стены - не было. Совместным распитием пива это тоже не было - все мы были здесь ради музыки, и аромат ее уже витал в воздухе.

Стоявшие рядом со мной были видимо знакомы с Караваном лучше, чем я. У одного мужичка была в руках матерчатая хозяйственная сумка, из которой он в какой-то момент извлек несколько пластинок Caravan. Его сосед заинтересовался пластинками, они что-то потихоньку обсуждали. В какой-то момент, когда сцена в очередной раз опустела, мужичок повесил пустую сумку на ограждение и, взяв пластинки, пошел за сцену, несомненно за автографом. Вернулся через пару минут, несомненно с тем, за чем ходил.

Настройка к тому моменту была по большей части закончена. Через несколько минут на сцене показалась вся группа, а вместе с ними и Калле Беккер, директор фестиваля. Концерт скоро должен был начаться, и публика потянулась к сцене. Оставаться лицом к лицу с музыкантами конечно приятно и интересно, но концерты я все же предпочитаю смотреть чуть издали - не слишком далеко, так чтобы можно было музыкантов хорошо разглядеть, но и не слишком близко, чтобы видеть всех, а не только тех, кто стоит в непосредственной близости. А главное, что близко, перед самой сценой, звук не тот, не полный, обязательно будет что-то не так - или будешь слышать только одну колонку, или только одни басы. Я конечно не специалист в этом деле, может быть это только мое суеверие.

Включили микрофон, и Калле взял слово.

- Доброе утро. Или даже уже добрый день. Ну что же, я надеюсь, вам после вчерашнего удалось выспаться. А если так, то самое время начинать воскресную фестивальную программу. В ней опять изменения. Начинать сегодняшнюю программу будет группа Caravan, а обещанные Late September Dogs выступят позже. Актуальную версию расписания мы вывешиваем на палатке организаторов около аппаратурной башни, дальнейшую программу вы можете посмотреть там. Время начала выступлений я вам называть не буду, вы мне все равно не поверите, но за последовательность - ручаюсь.

- Теперь я должен сказать кое-что по поводу вчерашних высказываний со сцены в адрес наших друзей из Харе Кришна.

С этими словами он повернулся в сторону группы кришнаитов около кришнаитского кафе.

- Я хочу, чтобы вы знали - Харе Кришна это тоже Движение Хиппи, они наши братья и мы любим их. Я знаю моего коллегу Ли Освальда с хорошей стороны (имя-то какое ! - оказалось, именно так звали парня, объявлявшего выход Артура Брауна и Pretty Things), и я уверен, он не хотел вас обидеть ...

(Не верю! Не хотел бы .- не сказал бы. )

- ... От себя лично и от имени организаторской команды я приношу вам мое публичное извинение! Я хочу, чтобы вы знали - мы любим вас, мы очень рады, что вы здесь с нами, на нашем фестивале, и что вы помогаете нам, и мы очень хотим видеть вас здесь и в следующие годы!

Эти слова были произнесены искренне и без фальши, чем и тронули за душу. Мне стало стыдно за мой вчерашний смешок. С другой стороны, я испытал и что-то вроде облегчения - вчера вместе с тем смешком появилось у меня и некоторое недоумение, поскольку такие высказывания в общую атмосферу любви никак не вписывались. Теперь все встало на свои места. Надеюсь, что кришнаиты нас простили.

Калле продолжал.

- А теперь я желаю вам приятно провести день, а сам отдаю бразды правления моим коллегам по фестивальной команде и смешиваюсь с публикой - хочется же и самому послушать, да еще и пива попить с сосисками. Так что если вдруг найдете меня где-нибудь валяющегося пьяным - знайте, что это я, из организаторов, и большая просьба к вам, оттащите меня к палатке с надписью "Администрация". Счастливого вам дня и до свидания!! Оставляю вас с группой Caravan!

Калле удалился со сцены, помахав рукой. Caravan уже стоял на сцене в полном составе. Они еще две-три минуты пробовали звук, потом Хастингс, скрипач и басист молча переглянулись между собой. Я глядя на них, прямо-таки явственно услышал в воздухе над сценой непроизнесенные слова, которые застенчиво и с легким страхом говорились перед теми немногими скромными концертами, в которых довелось играть мне самому. Что-то вроде:

- Ну что ж, с Богом. Поехали ...

И выдох.

Скрипач видимо знал по-немецки чуть больше чем остальные, которые надо полагать не знали вообще ни слова. И он объявил в микрофон:

- Ladies and Gentlemen ... Meine Damen und Herren ... - Caravan!

Отстук барабанными палочками - и полилась музыка. Спокойная и трогательная, чуть с грустинкой, не для того чтобы опечалить, а чтобы только легко-легко душу тронуть, лекарство от безразличия. Музыка очаровала сразу, полностью подходившая под это яркое солнце, эту блаженную лень в этот летний полдень, в воспетый неоднократно Sunday Afternoon, с легким налетом грусти из-за предстоящего прощания - все же это был последний день фестиваля. Голосу Пая Хастингса доверяешься как-то сразу. С точки зрения профессиональных певцов, вокальные данные у него довольно скромные, но именно эта скромность меня в нем очаровывает, какая-то сценическая беззащитность что ли, открытость. Caravan не покоряет слушателя, не завоевывает, что называется, "в ближнем бою", душа сама открывается навстречу музыке. В конце концов сила, мощь, энергия - это всегда бравада, эти вещи не душе свойственны, чему-то другому. Группа правда владеет и этими средствами, умея вполне естественно переходить от задушевного звука к звуку напористому и энергичному.

Для меня было неожиданным то, что музыка с удовольствием слушалась всеми, притом что публика была довольно разнородная. Я стоял со своей извечной личиной интеллектуала и как всегда полагал, что это все-таки МОЯ музыка. Но таких как я было там не слишком много, были же и дремучие, страшного вида байкеры, и хиппующая братия, и веселые дядьки с кружкой пива, и домохозяйки за 40, и вполне обыкновенные молодые семьи, и вызывающие невольное уважение седеющие пары. Девчонки, из тех что приехали на других посмотреть и себя показать, под эту музыку танцевали. Сначала пришлось правда несколько минут нащупывать подходящий танец - тем, что было здесь уместно, оказались какие-то плавные колыхания, пластика без резких движений, что-то восточное. Но ни у кого эта музыка не вызывала отторжения, а значит в чем-то, на какое-то время она объединила нас всех, стоящих перед сценой.

Caravan действительно смог угодить разным вкусам. Я думаю, такая демократичность появилась у них как ответ на отсутствие шумного успеха. Каравановцы, как мне кажется, давно, видимо еще в начале своей карьеры, поняли, что ориентироваться на узкую группу ценителей-гурманов - это не совсем их путь. И это чутье все время удерживало их от скатывания в заумь и снобизма, в то время как интеллигентность не позволяла снижать планку. Они были искренне рады любой публике, независимо от внешнего вида и выражения лица, они с уважением относились к слову "развлекать". Хотя иногда доходило до смешного - перед парой песен Хастингс сказал: "А в этой песне нам нужна ваша помощь, надо подхлопать нам в ладоши" или "подпеть в припеве так-то и так-то", после чего звучало нечто с каким-то ломаным размером вроде 11/8. С одной стороны, это создавало непринужденность, поскольку от нас не требовалось одухотворенного выражения лица. Но с другой стороны, это выглядело как немного неуклюжая попытка понравиться публике, той ее части, которой по душе прихлопы с притопами. Чувствовалась во всем этом и некая рефлексия, легкое сомнение в себе, как будто они вынуждены "опускаться" до прихлопов, иначе на них просто не обратят внимание. Хотя, пожалуй, это можно назвать и частью их сценического образа. Они не звёзды рок-музыки, они просто музыканты, с одной стороны не обласканные славой, но с другой стороны такое испытание отсутствием удачи вполне достойно выдержавшие. Слушатель волен выбрать сам, то что ему важнее.

Технически они были безупречны, как и многие другие игравшие на этом фестивале. Каждому из музыкантов досталось по соло, каждый показал на что он способен, все были молодцы. Скрипач был специалистом широкого профиля, отыграл на всех разложенных вокруг него инструментах. Что приятно, все было на оптимальной громкости, мне например было очень комфортно, все слышно и при этом не оглушительно - бывает не так уж и часто.

Как играли они с удовольствием, так и поболтать были не прочь. После третьей песни скрипач объявил, что они посовещались и решили, что неплохо бы представиться - были кстати совершенно правы.

- Джим Левертон - мой самый лучший приятель, - представил басиста скрипач.

Второго гитариста, который с красным "Лес Полом", звали Дуг Бойл.

- Джеффри Ричардсон - скрипка, флейта, мандолина, гитара, электрические ложки! - объявил Хастингс.

Программу собрали из репертуара разных лет, старого с новым примерно пополам. Новые песни мне показались не столь интересными, "арта" в них было поменьше, а я ж до него большой охотник. Хотя почему-то именно они запомнились четко, со словами и мелодией. Одна называлась "I know why you love him". Другая была "Liar", то есть "Лжец".

- В семидесятые годы, - рассказал Хастингс, - работали мы с группой менеджеров, они нам организовали большое концертное турне. Ну мы по-честному отработали все. А потом в конце посмотрели, оказалось, что они получили все, а мы ничего не заработали. Сделать с ними мы ничего не смогли. Решили потом хоть душу отвести и написали про них вот эту песню, называется "Liar". Вы нам в припеве подпойте, на словах "You're liar" ...

Пару раз он заговаривался или путал что-то, на что скрипач сразу отзывался комментарием. "Он немного ошибся, это бывает ... в нашем-то возрасте ...". Или : "Это потому, что сейчас он о другом думает. Сейчас время полуденного чая - очень важное время в Англии".

Группа отыграла где-то час с лишним. Хастингс вышел объявлять очередной номер. "Ну что ж, - начал он, - вот мы и подошли к последнему номеру нашего сегодняшнего концерта ..." , начал он, настраивая всех на грустный лад.

В этот момент где-то сзади и справа, в нескольких десятках метров от того места, где стояли мы с Леной послышались удары большого барабана. Барабанный гул быстро приближался, обрастая при этом всякой прочей трескотней - тамтамами, бубнами, дуденьем в трубу. Все повернулись на звук, и Хастингс живо стал всем неинтересен, да он и сам замолк, поскольку иначе надо было бы ему все это перекрикивать.

С дальнего конца поляны приближалась цветастая процессия. Сквозь толпу шли на ходулях несколько человек, одетых в карнавальные костюмы. Когда они приблизились к тому месту, где мы стояли, оказалось, что вместе с ними топали рядом по земле еще человек двадцать ребятишек разных возрастов. Это были завсегдатаи Kinderspace'а, они за эти дни времени даром не теряли, чего-то напридумывали, мастерили какие-то костюмы, играли на каких-то инструментах, учились ходить на ходулях, и вот теперь вышли себя показать честному народу. Впереди, с барабаном и колотушкой шла молодая женщина, а рядом с ней, держась за нее, деловито шествовал ее сынишка лет четырех. Все они прямо-таки сияли, радуясь тому, какая отличная затея получилась и какой сюрприз они тут всем устроили. Это было ужасно заразительно, настолько, что через пять секунд все уже забыли про "торжественность момента" и предстоящее завершение концерта. Процессия не спеша прошла в нескольких метрах перед сценой и, описав дугу, двинулась в направлении другого края поляны. Замыкал шествие веселый чернокожий парнишка лет тринадцати, в красной футболке и широком сомбреро, он топал на высоких ходулях и махал всем рукой. Порадовали.

Каравановцам тоже понравилось. Хастингс снова вышел объявлять последний номер, но в этот раз объявить печально уже не получилось.

- Теперь мы сыграем последний номер нашего сегодняшнего концерта. Спасибо вам большое за теплую встречу. Наша последняя песня называется "Feet on the ground".

( Правда потом, спустя несколько недель, выяснилось, что правильное название - "Nine Feet Underground". Вот и не пойму - то ли это шутка была, то ли я так ослышался ... )

Доля юмора была в том, что песня эта длилась больше двадцати минут. Она с того самого альбома "In The Land Of Grey And Pink", у поклонников группы это если не самая, то уж точно одна из трех самых любимых песен Caravan. Многим на том альбоме запало в душу соло Дэйвида Синклера, и сейчас он тоже отыграл его с блеском.

Я прикасался к их музыке нечасто, но слушая их теперь вживую, ощущал, насколько она проросла во мне. Бывает иногда такое чувство, что какой-то образ, который видишь в первый раз, кажется столь очевидно знакомым, будто он был с тобой всю жизнь. Как будто он давно уже является частью коллективной памяти человечества, а ты сегодня просто открыл эту книгу на этой странице. Одну из частей этой многочастной песни запевал Джим Левертон. За годы моего знакомства с Caravan я слушал эту песню раза три, не чаще чем раз в два года. Но эта мелодия и этот голос были как будто уже всю жизнь мне знакомы, и не просто знакомы, они были чем-то важным и сокровенным.

Окончание у этой песни затяжное, с неотпускающим напряжением, несколько минут чередуются инструментальные соло и один повторяющийся много раз, мощный, в унисон, рифф. Убедительное это окончание, понимаешь что все уже сказано и больше уже нечего добавить. И стоя перед сценой, глядя на уходящую со сцены группу, я вдруг понял, что именно так оно и есть. Добавить больше нечего.

Понять-то я понял, но публика вызвала Caravan на бис. Эта часть была повеселее, сыграли три песни, из которых две мне были хорошо знакомы. Одна называлась "Gulf Girl", это та песня, со вступлением на валторне, которой открывается все тот же альбом "In The Land Of Grey And Pink". Другая была на самом первом альбоме группы, это даже не совсем песня, а часть одной многочастной композиции. Здесь тоже каждому из музыкантов довелось посолировать. Когда подошла очередь скрипача, тот подошел к своему микрофону и снял со стойки тот самый "автомобильный кабель", провисевший там весь концерт. Оказалось, что это и есть те самые "Электроложки" - две настоящие обеденные ложки из нержавейки, концы которых были закреплены в небольшом корпусе. Внутри него, надо полагать, был звукосниматель, а от самого корпуса шел провод к аппаратуре - все как у взрослых, елки-палки ... Скрипач отстучал на коленке соло на ложках и смеясь откланялся. Коленку наверняка отбил, но искусство требует жертв.

Так что в итоге концерт закончился на веселой ноте. Но все в целом как-то необычайно растрогало меня. В душе были задеты какие-то сокровенные струны, что-то глубоко трогательное и непередаваемо живое переполняло меня. Ощущение, из-за которого забыть этот момент было невозможно. Я стоял в этом потоке и не мог ни двинуться, ни сказать ни слова.

... Всю жизнь, всегда, в любых радостях я никогда не мог отдаться им до конца. Всегда от взлета в небо меня удерживала мысль - чем безрассуднее и беззаботнее радость, тем несуразнее, некрасивее то, как она заканчивается. А для меня важно было всегда не столько то, что переживается во время, сколько то, что остается после. Прекрасное, чтобы остаться таковым, должно прекрасно заканчиваться. А с другой стороны, это же так грустно, когда прекрасное заканчивается...

После всех впечатлений, после ночной кульминации, концерт Каравана стал для всех переживаний последних дней идеальным финалом. Все эти дни я не хотел думать о том, как закончится фестиваль, слишком уж хорошо мне было, боялся спугнуть. И вот вдруг все само собой пришло к завершению. "This is the End" - висело в воздухе, - "добавить больше нечего", и в этом не было ничего несуразного, оно было совершенно настоящим и столь же впечатляющим. Я представил себе - дальше нам предстоит ждать выступления Birth Control, будут они никак не раньше десяти вечера, предстоит изнурительный день под солнцем, долгое ожидание между концертами. А потом толкотня в толпе выезжающих машин, наверняка не на один час. А потом забирать детей среди ночи, ехать домой, если повезет, поспать часок - и труба зовет ... Долго думать не надо было. "Жил я себе, не слышав Birth Control, и нисколько по этому поводу не переживал. Проживу и дальше" - подумал я.

- Ленка, радуйся, мы едем домой.

Она меня поняла.

Через двадцать минут мы сидели в машине и выезжали с поля. Мы были не одни такие, отдельные машины уже тянулись к выходу, но без ажиотажа. На прощание окинули взглядом фестивальную поляну - и оставили все за спиной.

Ехали, особенно не разговаривая. Чтобы не погружаться сразу в индустриальный пейзаж, не стали выезжать на автобан, а поехали проселками. Все было под стать нашему настроению - летний пейзаж, ленивое солнце, маленькие городки, на улицах почти никого нету, типичный воскресный день. После какого-то перекрестка за нами пристроилась полицейская машина, которая не отставала минут двадцать, пришлось вести себя сдержанно, как подобает законопослушному водителю. В конце концов, полицейские свернули, а вскоре и проселочные дороги закончились. Дальше мы выехали на автобан и минут через сорок были уже дома.

День закончился спокойно и благодушно. Лишь приехав домой, мы вдруг с удивлением заметили, что изрядно обгорели, бросились обмазываться кремом, но было уже поздно. Всю следующую неделю приходилось отшелушивать с лица обгоревшую на солнце кожу. Со мной как-то такого не бывало раньше, буду знать на будущее. А больше ничего такого и не было. Переодевшись и куснув мороженного, поехали к маме, забрали детей, и еще засветло снова были дома.

Дальше закрутилась обычная жизнь. Бытовая круговерть стала даже более изматывающей, чем когда-либо раньше. Юля пошла в детский садик, Лена полгода училась на курсах немецкого. Обеспечить все это оказалось довольно трудно, сил надо было много, для души не оставалось ничего. Эти трудные полгода удалось выстоять, не впав в отчаяние, только благодаря тому, что все это время до нас долетал, согревая нас и светя нам, солнечный свет из тех трех июльских дней. Спасибо ему за это.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Что делать человеку, если его что-то поразило, воодушевило и тронуло? Конечно же поближе познакомиться с тем, что произвело такой эффект. Следующие пару месяцев у меня не шла из головы Магма, у Лены - Артур Браун. Я стал между делом интересоваться теми музыкантами, которых довелось тогда услышать. Перечитал стоящую на книжной полке на почетном месте подборку альманаха "Забриски Райдер". Прочел например историю Big Brother и Джэнис Джоплин, то, что я о них до того знал, оказалось довольно неточным. Было там кое-что и про Артура Брауна. Забавно, восемь лет назад в "Забриски" про него писали что-то вроде "чудной седой старикан", а мы спустя восемь лет слушали Артура Брауна, который не был ни седым ни тем более старым.

В декабре я как-то купил местный журнал "Eclipsed", который начинал издаваться как флойдовский фанзин, но вырос в итоге в журнал посвященный прогрессив-року вообще. В разделе, посвященном обзору концертов я с радостью и удивлением обнаружил там среди прочих рассказ о Херцбергском фестивале, на целый разворот и даже с несколькими фотографиями. Автор, в отличие от нас, был на фестивале от звонка до звонка, но впечатления практически дословно совпали с моими. Глава про Магму называлась "Слов нет". Забавная деталь - он среди прочего заметил, что на фестивале было довольно много собак, но при этом - никакого собачьего лая! Я повспоминал и не без удивления признал его правоту.

В Интернете не удалось найти много информации об группе "Magma", но кое что все-таки нашлось. На сайте их фирмы грамзаписи была информация о выходе их альбома, трилогии "Theusz Hamtaahk" в живом исполнении, концерт имел место в октябре 2000 года, то есть за 9 месяцев до нашего фестиваля. Учитывая то, что других трилогий в их дискографии не нашлось, а также простое здравое соображение, что за 9 месяцев они вряд ли сменили концертную программу, я сделал напрашивающийся вывод - эта трилогия и есть именно то, что исполнялось на фестивале. В январе следующего, 2002 года, я решил, что могу сделать себе небольшой подарок, и заказал себе этот альбом по почте, списавшись с магмовской фирмой грамзаписи "7^th Records". Любопытно, фирма эта находится во Франции в городе, породненном с городом, в котором живем сейчас мы, я вот усмотрел в этом некий знак. В конце января по почте пришла маленькая глянцевая коробочка с тремя дисками. Музыку я узнал с первых же звуков. Узнал и Стеллу Вандэр вместе с другими на обложках. Кстати, почитав о группе я выяснил, что лидер "Магмы", про которого "говорим-подразумеваем" - это барабанщик Кристиан Вандэр, он сочинял и сочиняет всю музыку группы. Глядя на их выступление, этого нельзя было угадать, на сцене группа была монолитом, без главных и второстепенных ролей. Концертный альбом длиной в два с лишним часа произвел практически такое же впечатление, как и живой концерт.

К сожалению с музыкой других участников фестиваля не удалось пока познакомиться ближе. Все еще впереди.